"Федор Сологуб. Красногубая гостья (Сб. "Игра и кара")" - читать интересную книгу автора

причесаны, как у Клео де Мерод. Губы до невозможности алого цвета, так что
даже удивительно смотреть. Притом же невозможно предположить, чтобы
употреблена была губная помада.
- А, вот кто это!
Николай Аркадьевич вспомнил. Оживился очень. Сказал почти радостно:
- Хорошо. Сейчас я к ней выйду. Проводите ее в зеленую гостиную, и
попросите подождать минутку.
Он наскоро кончил свой завтрак. Прошел в ту комнату, где ожидала его
гостья.


Глава 5


Лидия Ротштейн стояла у окна. Смотрела на великолепные переливы
осенней, багряно-желтой, словно опаленной листвы. Стройная, длинная, вся в
изысканно черном, она стояла так тихо и спокойно, как неживая. Казалось,
что грудь ее не дышит, что ни одна складка ее строгого платья не
шевельнется.
Очерк ее лица сбоку был строг и тонок. Лицо было так же спокойно,
безжизненно, как и ее застывшее в неподвижности тело. Только на бледном
лице чрезмерная алость губ была живою.
С жестокою нежностью чему-то улыбались эти губы, и трепетно
радовались чему-то.
Заслышав отчетливый звук легких шагов Николая Аркадьевича по
холодному паркету этой строго-красивой гостиной, в которой преобладал
зеленоватый камень малахит, Лидия Ротштейн повернулась лицом к
Варгольскому.
С нежною жестокостью чему-то улыбались ее чрезмерно-алые губы, ее
губы прекрасного вампира, и трепетно радовались чему-то. Радость их была
злая и победительная.
Взором, неотразимо берущим душу в нерасторжимый плен, она смотрела
прямо в глубину глаз Николая Аркадьевича. И было в нем странное смущение и
непривычная ему неуверенность, когда он услышал ее первые слова, сказанные
золотозвенящим голосом.


Глава 6


Она говорила:
- Я к вам пришла, потому что это необходимо. Для меня и для вас
необходимо. Вернее, неизбежно. Пути наши встретились. Мы должны покорно
принять то, что неотвратимо должно случиться с нами.
Николай Аркадьевич с привычною, почти машинальною любезностью
пригласил ее сесть.
Привычный скептицизм человека светского и очень городского
подсказывал ему, что его красноустая гостья - просто экзальтированная
особа, и что слова ее высокопарны и нелепы. Но в душе своей он чувствовал
неодолимое обаяние, наводимое на него холодным мерцанием ее слишком