"Федор Сологуб. Собака" - читать интересную книгу автора

Глядела на Александру Ивановну яркими, зоркими глазами. Ждала. И опять
заговорила Александра Ивановна:
- Сдается, мне, бабушка, - уж вы, право, не обидьтесь, - что будто бы
вы, бабушка, ворона.
Старуха отвернулась, и молчала, качая головою. Казалось, что она
припоминала что-то. Голова ее с резко очерченным носом клонилась и качалась,
и казалось порою Александре Ивановне, что старуха дремлет. И дремлет, и
шепчет что-то себе под нос. Качает головою и шепчет древние, ветхие слова.
Чародейные слова...
Было тихо на дворе, ни светло, ни темно, и все вокруг казалось
завороженным беззвучным шептанием древних, вещих слов. Все томилось и млело,
и луна сияла, и тоска опять сжимала сердце, и было все ни сон, ни явь.
Тысячи запахов, незаметных днем, различались чутко, и напоминали что-то
древнее, первобытное, забытое в долгих веках.
Еле слышно бормотала старая:
- Ворона и есть. Только крыльев у меня нету. И я каркаю, и я каркаю, а
им и горя мало. А мне дадено предвиденье, и не могу я, красавица, - не
каркать, да людишки-то и слушать меня не хотят. А я как увижу обреченного,
так и хочется мне каркать, и хочется.
Старуха вдруг широко взмахнула руками и резким голосом крикнула дважды:
- Кар, кар!
Александра Ивановна дрогнула. Спросила:
- Бабушка, кому каркаешь? Ответила старая:
- Тебе, красавица, тебе.
Жутко стало сидеть со старухою. Александра Ивановна ушла к себе. Села
под открытым окном. Слушала, - за воротами сидели двое и говорили.
- Воет и воет, - слышался низкий и злой голос.
- А ты, дядя, видел? - спросил сладенький тенорок. Александра Ивановна
сразу по этому тенорку представила кудреватого, рыжеватого, весноватого
парня, - здешний, с этого же двора.
Прошла минута тусклого молчания. И вдруг послышался сиплый и злой
голос:
- Видел. Большая. Белая. У бани лежит, и на луну воет. Опять
представила по голосу черную бороду лопатою, низкий плотный лоб, свиные
глазки, расставленные толстые ноги.
- Чего же она воет, дядя? - спросил сладкий.
И опять не сразу ответил сиплый:
- Не к добру... И откуда взялась, не знаю.
- А ежели, дядя, она - оборотень? - спрашивал сладкий.
- А не оборачивайся, - ответил сиплый.
Непонятно было, что значили эти слова, - но не хотелось думать о них. И
уже не хотелось прислушиваться к ним. И что же ей звук и смысл людских слов!
Луна смотрела прямо в лицо, и настойчиво звала, и томила. И тусклою
сжималось сердце тоскою, - и не усидеть было на месте.
Александра Ивановна поспешно разделась. Нагая, белая, тихо вышла в
сени, приоткрыла наружную дверь, - на крыльце и на дворе никого не было, -
пробежала двором, огородом, добежала до бани. Резкое ощущение холода в теле
и холодной земли под ногами веселило. Но скоро тело угрелось.
Легла на траву, на живот. Приподнялась на локтях, подняла лицо к
бледной, мертво-тоскующей луне, и протяжно завыла.