"Наталья Зоревна Соломко. Горбунок (Повесть) " - читать интересную книгу автора

дверью, да в один из вьюжных вечеров, замирая от собственной дерзости, и
пригласил "трудных" в гости,
Это была самая счастливая пора в той одинокой его детской зиме:
ненавистная пустыня квартиры ожила, в ней появились другие люди, и тепло
стало от человечьих голосов и совсем не страшно.
Иногда с парнями приходили девицы. Ну, скажем прямо, на светский прием
это было мало похоже: парни пили вино, играли в карты, тискали девиц, и
тисканьем дело не всегда ограничивалось (так на десятом году жизни Горбунов
во всех подробностях узнал, откуда берутся дети), но за простыми своими
забавами гости Горбунова как-то умудрялись не забыть о хозяине, подкормить,
приласкать, а то и - если были девчонки - починить продранные в школе брюки,
простирнуть рубашку. Главное же, они не прогоняли его от себя, принимали в
компанию, разговаривали с ним, и от этого жить стало легче, нежнее, и даже
стал Горбунов забывать потихоньку, что он чужестранец, может быть, даже
разведчик- Он научил "трудных'" отыскивать Полярную звезду, показывал
созвездия в ледяном, ясном небе и называл их по именам. Парни слушали
серьезно
- А вон это кто. Горбунок?
- Где?
- Ну, вон, вон горит, видишь? .
- Капелла из созвездия Возничего. Капелла - это значит коза. Возничий
несет ее на плече...
- Где, где это?
- А вон Орион, ну вон, рядом с Зайцем. Самые яркие звезды, видите, одна
белая, другая красная?
- Гля, парни, и правда одна красная...
- Это Ригель и Бетельгейзе.
- Ригель...- повторяли они зачарованно.- Бетельгейзе... И откуда ты,
Горбунок, все это знаешь?..
Горбунову так хотелось все рассказать им, сознаться, что он оттуда, он
чужак. А они бы сказали, рассмеявшись: "Брось травить. Горбунок, Что мы,
своего от чужого не отличим?"
Но он помнил наказ брата и молчал, молчал о родине своей, там, в
вышине.

VIII.

Алькор вернулся после Нового года - вырвался на три дня погостить да
так и остался насовсем (Бог с ними, с вещами, с трудовой книжкой, подумаешь,
два месяца). О поступлении в педагогический институт было забыто навсегда, и
он устроился на почту, разносить телеграммы. Больше его никуда не брали
из-за плохого зрения.
Горбунов был счастлив, ходил хвостом за братом, а когда выпадала
Алькору вечерняя смена (днем-то Горбунов был в школе), вместе с ним носил
телеграммы.
Так хорошо было шагать рядом с братом, и совсем не холодно, и темень не
пугала, освещенная редкими фонарями, под которыми бесприютно мотался мелкий
колючий снег, а вокруг дома, дома стояли и светили теплыми разноцветными
окнами.
В домах, за окнами, жили люди, и кто-то все время слал им телеграммы.