"Владимир Алексеевич Солоухин. Мошенники (Рассказ) " - читать интересную книгу автора

- Я зачиню свои карандаши...
- Возьми, пожалуй, он - в кармане, в брюках.
Немудреный репертуар областного театра мы переслушали весь (там шли
три оперы), и, пожалуй, больше всего меня теперь удивляет, как могли тогда
в нас соединиться впервые проснувшаяся тяга к искусству и первое (слава
богу, что последнее!) мелкое, грязное мошенничество.
Однако надо бы по порядку... Наступал час, когда мы дружно (ведь нас
четверо жило в общежитской комнате) и целеустремленно шли в сторону
заводских корпусов. То был час обеда. Нас прикрепили к заводской рабочей
столовой, где, отрывая талончики от обеденных карточек "Р-4", мы получали
гороховый суп и кашу из мелких прозрачных шариков, называемых сагой. Для
того чтобы получить к обеду двести граммов ржаного хлеба, надо было отдать
другие талончики, где печаткой было обозначено сегодняшнее число.
В столовой было людно и шумно. Подавальщица подолгу не несла нам суп
и кашу, так что мы обыкновенно щипком, щипком успевали съесть весь свой
хлебишко, а обедали вхолостую. Но все же это был настоящий обед. По утрам
мы завтракали дома. Чаще всего это была еда, приготовленная по рецепту
Яшки Звонарева: в миску мы наливали воды и немного льняного масла, солили
все это и крошили хлеб.
Известно, что подростки - самый прожорливый народ. Значит, мы еще не
вышли из подростков, если могли бы, так нам казалось, есть беспрерывно с
утра до вечера. Но увы!.. С завтраком мы справлялись очень быстро, с
обедом - тоже (если не считать задержек из-за подавальщиц), а ужин...
Ужинать нам не приходилось вовсе, ибо все, что можно было съесть, мы
съедали гораздо раньше.
- Если бы хлебца побольше, - мечтательно начинал кто-нибудь из нас, -
жить бы можно... Во-первых, оставалось бы к вечеру. Хотя бы с солью.
Во-вторых, утром тюря была бы гуще. В-третьих, на базаре можно обменять на
масло, а масло вылить в тюрю. Эх, да что и говорить! Известно - хлеб всему
голова и основа. (Стоит заметить, что про хлеб мы не пели наподобие
оперы.)
Обычно такие разговоры происходили вечером, то есть в самые голодные
часы. Но тут прилетали немцы, начинали стрелять зенитки, по крышам звякали
осколки от зенитных снарядов, в темноте метались прожекторы. Наконец раза
два или три оглушительно ухало... Это отвлекало, и мы засыпали,
разговаривая уже не о хлебе, а о только что закончившемся налете. Все
меньше часов оставалось до желанной тюри.
Однажды после обеда Яшка Звонарев вынул из кармана измятый клочок
бумаги и стал тщательно расправлять его на столе. Мы все увидели, что это
не просто клочок бумаги, а тот самый талончик, который выдают нам в классе
и по которому мы получаем обеденный хлеб.
- Где взял?
- Откуда он у тебя?
- Ну-ка покажи!
- Где взял, там нету! На полу подобрал. Наверно, кто-нибудь обронил.
Или подавальщица. Но не в этом дело. Смотрите, какая простая бумажка -
клочок. Таких из одного листа тысячу нарезать можно. Нагибаться лень,
чтобы поднять. Однако - хлеб! В этой бумажке содержится двести граммов
хлеба. На вот съешь, жуй, жуй - сыт не будешь: бумажка. А в ней - хлеб.
Душистый, мягкий. Да хоть бы и черствый - все равно. И даже не написано,