"Владимир Алексеевич Солоухин. Мошенники (Рассказ) " - читать интересную книгу автора

что хлеб. Ну, хотя бы нарисовано было: буханка, или два кусочка, или там
ржаной колосок. Нет. Написано только, что "13 июня 1942 года". А завтра
будет написано: "14 июня", а послезавтра - "15-го".
- А послепослезавтра - шестнадцатого, - поддразнил Яшку Звонарева
Генка Серов. - Пойдем-ка лучше, пока не поздно, получим по этому талончику
двести граммов, а то столовая закроется - пропадет.
- Не пропадет! Можно тройку переправить на восьмерку и получить хлеб
восемнадцатого числа. Это ведь очень просто сделать. А знаете что, - обвел
нас всех воспламенившимися вдруг глазами Яшка, - знаете что... У нас будет
куча хлеба, братцы, вот смотрите... - С этими словами Яшка нарисовал на
ладони чернилами: "13 июня 1942 года", дал чернилам высохнуть, подышал на
них, как дышат в канцелярии на печать, и приложил к бумаге. На бумаге
обозначились цифры и буквы. Но были они бледные, а кроме того, читались
наоборот.
- Ерунда, - вдохновился Яшка. - Айн момент... Генка, иди подержи
зеркальце, сейчас я напишу правильно...
Генка держал маленькое зеркальце, а Яшка старательно рисовал на
ладони. Мы с Витькой Рябцовым наблюдали. Оттиск на этот раз получился
явственнее, читался, как и полагается, слева направо, но все же его нельзя
было класть рядом с образцом, настолько он выглядел коряво и кустарно.
Мы, наверно, потому и не обсуждали Яшкиной инициативы и не пресекли
ее в нужный момент, что видели всю ее бесплодность и бестолковость.
Но Яшка не унимался. Два дня он беспрерывно рисовал на ладони цифры и
буквы, ставя отпечатки на газетах, на каждом клочке бумаги и даже на
обоях. На третий день, отчаявшись и вымыв руки, он переменил тактику.
Теперь он не рисовал на своих ладонях, а купил несколько канцелярских
резинок, какими стирают неудачные карандашные записи, наточил свой
перочинный ножичек и принялся вырезать не дающие ему покоя цифры и буквы
на резинках.
Между тем исподволь психология наша сама собой приготавливалась к
тому, что почему бы и не попробовать, если удастся... Постепенно мы
настраивались на Яшкин лад, - так сказать, постепенно созревали для
преступления. Созревание наше шло главным образом в часы голода, когда
хлеб казался наиболее желанным и, значит, наиболее недоступным.
Обедая в столовой, мы теперь тщательно рассматривали хлебные
талончики и видели, что действительно в них нет ничего мудреного - число,
месяц и год - и что если в ворохе истинных талончиков затерять парочку
"наших", то, конечно, и подавальщица не заметит, и женщина на раздаче не
заметит, и, таким образом, мы получим четыреста граммов лишнего хлеба. Так
просто и заманчиво! Скорей бы Яшка заканчивал эти свои резинки!
Работа была тонкая и подвигалась медленно. Нужно было кончиком ножа
"выбирать" лишнюю резину между мелкими, в сущности, буквами. А попробуйте,
например, у восьмерки выбрать резину в крохотных колечках, так, чтобы
колечки получились ровные и круглые, а не как-нибудь! Кроме того,
требовался набор разных цифр, чтобы отпечатывать разные числа: дни идут -
за девятнадцатым грянет двадцатое...
Однажды Генка Серов глядел-глядел на кропотливые Яшкины занятия,
потом, ничего не говоря, вышел и пропадал около двух часов. Появился он
загадочно сияющий, обошел вокруг Яшки, как бы не решаясь сразу огорошить
нас и наслаждаясь лишь предвкушением своего торжества.