"Владимир Алексеевич Солоухин. Зимний день (Рассказ) " - читать интересную книгу автора

Этого я не знаю. Этот из толпы. Этот рядовой, безымянный,
неинтересный. Мало ли их убивают каждую зиму!
А он между тем шел. Сначала я услышал, как встряхнулся ореховый куст,
потом послышалось шастанье снега, потом шумное и ритмичное, как если бы
автоматические мехи, дыханье.
Розоватый пар курился около морды зверя. Характерный вздыбленный
хребет быка задел за нависший куст орешника, и розоватый пар дыханья
слился с розоватой оседающей пылью, такой же тонкой и такой же легкой, как
пар.
Я заметил, что стою не дыша и что мои ноги как все равно не мои, а
чужие.
И то, что в первый раз я увидел настоящего матерого лося, и то, что
впервые придется убить огромное живое существо, и то, что это было
красиво, как он шел через заиндевевший лес, - все это заставило меня
потерять понапрасну три или четыре секунды. Значит, целиться я стал
суетливо и торопливо. Из-за неуклюжей зимней одежды приклад ружья не
впаивался, не влипал в плечо, как я привык при стрельбе из своего
карабина. Мушка и прорезь, которые я лихорадочно ловил глазом, оказались
тоже непривычными - прорезь слишком мелка, отлога и широка, а мушка -
низенькая и маленькая.
Несколько секунд промедления хватило, чтобы лось миновал мою линию, и
я, поймав на мушку заднюю часть быка, решил, что сюда стрелять бесполезно,
перевел скорей на голову и выпалил пониже уха. Бык мотнул головой,
кажется, даже рыкнул или хыкнул, сделал прыжок и, не оглянувшись, пошел
дальше. Тогда я выпалил еще раз вдогонку, целясь куда попало, после чего
зверь вломился в мелкие кустики, мелькнул два раза хребтом поверх них и
скрылся из глаз.
Стрелял я, значит, все-таки механически и бессознательно, если не
бросился сразу по следу в кусты, перезаряжая на ходу ружье, а стоял
раскрыв рот, с пустым ружьем, переживая посетившее меня сказочное видение.
Царь лесов гордо и достойно (не оглянувшись, черт возьми!) проплыл в
розоватой дымке, и вот уж нет ничего. Я не удивился бы даже, если бы не
оказалось на снегу никаких следов, а оказалось бы все вот именно розоватой
дымкой.
Но следы были. Мало того, с места, где зверь мотнул головой, на снегу
обильно набрызгано алой, яркой-преяркой кровью. А с того места, где я
выпалил из второго ствола, правые ямки следов тоже перепачканы красным.
Так и пошло с этого места - кровь в следу и округлые, как накидано
вишенья, брызги по сторонам.
Сбежавшиеся охотники определили точно: ранен в голову и правую ногу -
скорее, в заднюю. Нужно преследовать - далеко не уйдет.
Мы рванулись по следу чуть ли не бегом (снег был еще неглубок в эту
пору, особенно в чистом поле) и так добежали до низких кустиков. Нам
казалось, что вот тут он и лежит, - как только раздвинем кусты, сразу и
увидим. Но кустики пришлось пройти насквозь, снова открылось поле.
Кровавый след пересекал его, уводя в седой от инея, но все-таки черный по
сравнению с березняком ельник.
- Нет, ребята, так не годится, - скомандовал запыхавшийся не меньше
нас всех Манечкин. - Предстоит длительная погоня. Не торопясь. Тут, брат,
на терпении - кто кого! Он обязательно где-нибудь ляжет. Не может не лечь.