"Владимир Алексеевич Солоухин. Зимний день (Рассказ) " - читать интересную книгу автора

Я его очень хорошо знаю.
Началась самая длинная и самая скучная часть нашей охоты.
Первоначальная горячность прошла. Начинала сказываться усталость, первые
признаки усталости, которые, конечно, проходят, забываются на длинном
пути.
Если бы нам сказали сразу, что придется брести по снежной белизне
двадцать пять километров до самого вечера, то, может быть, мы, кто знает,
плюнули бы на все (уж бухгалтер-то во всяком случае плюнул бы!), но мы
ничего не знали, кроме того, что нужно идти вперед.
Манечкин, как заправский следопыт, сообщил:
- Видите - снег на ходу хватал. Выдыхается. И розовая пена с губы.
Дойдет.
- Дерсу Узала, - шутил о Манечкине начитанный директорский шофер.
Хорошо еще, что не упрекали меня за мои, в общем-то, крайне неудачные
выстрелы. Манечкин, шедший впереди всех, радостно закричал:
- Ага, вот он... Лежал... Ничего... Мы его дожмем! Тут, брат, на
терпении, кто кого перетерпит.
Под развесистой елкой розовая, в красных пятнах, лежка зверя. И тут
он, лежа, хватал губами снег, отдыхал, минуту ли, пять ли минут - кто
знает! Постепенно, с усталостью, мне становилось все жальче и жальче лося.
Такой гордый, такой красивый, такой свободный - и в таком обреченном,
унизительном положении. Обернулся бы, что ли! Бросился бы навстречу
врагам. Конечно, мы бы его добили наверняка. И так, наверно, добьем. Лучше
бы ему погибнуть в затуманенном яростном исступлении. Но значит, он
исполнял какой-то лесной лосиный закон. Может быть, один из главных
законов в лосиной жизни. Закон этот мудр. Он велит ему уходить все дальше
и дальше.
Понял я также всю жуть, весь ужас медленной, уверенной погони. Своим
чередом проходит зимний день. Небо заволокло ровной серенькой пеленой.
Скоро начнет потихонечку смеркаться - велик ли день в декабре! К четырем
часам пополудни опускается сумеречная темнота. А мы все идем и идем. Если
бы мы бежали в порыве и азарте, давно бы выдохлись и прекратили погоню. Но
мы не бежим. Мы - хитрее, опытнее, злее лося. Мы идем не торопясь,
отдыхаем иногда на пеньках, счистив с них шапки снега, перекуриваем. Шофер
либо Манечкин успевают рассказать какой-нибудь анекдот, после которого
рассказчик хохочет, а остальные говорят многозначительно: "М-да, бывает!
Кто только сочиняет эти анекдоты!"
Мы не торопимся, и в этом весь ужас для преследуемого зверя. Уже три
раза ложился он отдыхать, и все короче расстояние между его остановками.
Может быть, он надеется выиграть время до темноты? Напрасный труд. Завтра
мы начнем погоню с вечернего места, и снова будет у нас в распоряжении
целый зимний день. Снова ему идти и терять кровь. Впрочем, скорее всего,
он сдохнет ночью. Да нет, почему же? Хватит и этого дня. Немножко
поднажмем и догоним.
Пятый раз ложился лось отдыхать и прошел от четвертой лежки
каких-нибудь полтора километра. Манечкин дал знак идти осторожнее и молча.
Зверь близко. Может броситься из-за кустов в смертельном отчаянии, хоть на
одном ненавистном ему двуногом враге отыграться всласть, распоров как
железным плугом.
И правда, зверь начал ложиться через каждые сто шагов. Не успеет