"В.А.Солоухин. Капля росы (Лирическая повесть) " - читать интересную книгу автора

станции очень "свежее" и очень "оригинальное" название- "Железнодорожная"),
вот Павлов Посад, вот просто Усад, вот Орехово-Зуево, вот окруженный лесами,
торфяными болотами да озерами в этих болотах городочек Покров, вот Петушки,
вот Болдино, вот еще какой-то Ундол...
Если бы оказался рядом с вами сведущий, а пуще того разговорчивый
попутчик, то он успел бы, может быть, за те две минуты, пока стоит поезд,
осведомить вас, что село Ундол некогда принадлежало Суворову и что до сих
пор сохранилась в селе белая, под голубыми крышами церковь, в которой будто
бы венчался великий полководец, но что, впрочем, село от самой станции в
нескольких верстах, из окошка поезда церковь эту все равно не увидишь.
Вы станете разглядывать хотя бы станцию, если нельзя увидеть села, и
взгляд ваш наткнется на ту же водокачку, на тот же забор, на тот же
маленький вокзальный домик с вывеской "Ундол", колоколом и часами (хорошо,
если часами); на толпу баб и мужиков (пуще баб, чем мужиков), бросившихся с
баулами и мешками на штурм бесплацкартных, так называемых общих вагонов; на
две-три лошади, запряженные в роспуски или в розвальни, глядя по времени
года, мирно жующих сено и как бы чего-то ожидающих. Скорее всего, лошадей не
видно за домиком вокзала, но все равно они непременно должны быть.
Сейчас отправится поезд и опустеет перрон. Представив это и несмотря на
упоминание о великом полководце, вы не удержались бы от восклицания: "Экая
глушь!"
Но что вы, разве это глушь? Это же станция железной дороги. Дождитесь
поезда на деревянном плоском диване внутри вокзала, где держится тот
устоявшийся годами запах, который вы найдете на всех вокзалах в большей или
меньшей сгущенности, или, если хотите, можете скоротать время в крохотном
буфетике, взяв стакан чая и бутерброд с селедкой, и через пять часов вы в
Москве, а значит, и где угодно - вплоть до Ленинграда, Буэнос-Айреса и
Нью-Йорка. Обласканные горячим солнцем оранжевые пески морских побережий, на
которые отлого накатывает синева; вечерние улицы больших городов, сверкающие
множеством огней, умноженных тем, что асфальт мокр и потому зеркален, - все
это доступно человеку, если он едет в поезде.
Но я предлагаю вам сойти с поезда на станции Ундол.
Не много пассажиров сойдет вместе с нами, не успеем мы еще оглядеться
по сторонам, как сзади нас раздастся вроде бы удивленный голос:
- Кто приехал?!
Это воскликнул мой отец. Он знает, что должны были приехать именно мы с
вами, и здесь, на станции, он оказался только ради того, чтобы встретить
нас, но вот ему надо непременно удивиться и воскликнуть: "Кто приехал!"
Одна из лошадей, на которую вы только что смотрели так посторонне и
равнодушно, оказывается, пришла за нами. Отец взрыхлит сухой
темно-коричневый клевер в розвальнях, вещички наши экономно уставит в
передок, прикрыв тем же клевером. Может быть, вам непривычно натягивать
поверх своего пальто еще и тулуп, пахнущий овчиной - своеобразно и остро, но
надеть его надо: дорога не близкая. Сейчас отец достанет из-под клевера
запасные валенки, усадит нас как следует, к ветру спиной, чтобы под тулуп не
задувало, на ноги бросит дерюжку, сам завалится в передок, и земля дернется
под нами сначала с боку на бок (надо сорвать с места прилипшие к снегу
полозья саней), а потом тронется тихо и со скоростью трех-четырех километров
в час - дорога не бойка, лошаденка свое уж отыграла, а у отца любимое
правило: тише едешь - дальше будешь, - поплывут навстречу разные зимние