"В.А.Солоухин. Капля росы (Лирическая повесть) " - читать интересную книгу автора

страшного, если бревно сейчас начнет двигаться, действительность оказалась
иной. Отец, взяв на руки, поднял меня куда-то очень высоко вверх, и первое,
что я ощутил, - огромное неудобство, как если бы меня посадили на острое
ребро доски. Вдруг доска - показалось мне - накренилась, все части лошади
подо мной пришли в движение, и одна ножонка моя поползла вниз, я весь
перекособочился и, только судорожно ухватившись за холку, не свалился на
землю. Малка сделала шаг. Ее огромные лопатки двигались равномерно и
неудержимо, то приподнимая меня, то опуская, главным образом перекатывая с
боку на бок.
А тут Юрка Семионов хлестнул Малку жидким прутом по комодообразному
заду, и лопатки лошади, вместо того чтобы более или менее плавно подниматься
и опускаться, стали бить меня из-под низу, причем одна сторона била сильнее,
и в конце концов я повис, зацепившись за холку собственной поджилкой. Меня
поправили, и я терпеливо доехал до места, после чего по крайней мере три дня
не мог ходить обыкновенно, а все как-то расставя ножонки.
Это потом, года два спустя, не считалось за дело сесть на лошадь без
узды, с одним прутом в правой руке, и, держась левой рукой за гриву,
прогарцевать, лихо откинувшись назад, - безграмотная верховая езда, но
грамотнее не научаются и взрослые наши люди. Седла ведь почти не знают в
нашей местности. Так или иначе, но все лето, бывало, ходим со сбитыми до
крови копчиками.
И все же навозная не имела бы той прелести и той притягательной силы,
так что и зимой поминаем и ждем навозную, если бы по случайности не
совпадало каждый год с навозной одно наиважнейшее явление природы. Дело в
том, что в наших Олепинских прудах как раз в навозную начинали метать икру
караси.
Пруды небольшие, расположены один над другим, весной лишняя вода из
верхнего течет в нижний, а оттуда по оврагу шумными ручьями выливается на
луг и растекается там в ширину, как стеклом, покрывая прошлогоднюю луговую
травку и сверкая на солнце бесчисленным множеством чешуек, переливается, как
будто смеется.
Как умудряются караси жить в наших прудах, неизвестно. Но факт остается
фактом - живут. Правда, один год была суровая зима и пруды промерзли
насквозь. Когда весной подняло лед, на каждой льдине снизу, приморозившись к
ней, желтели и большие и маленькие караси. Часть карасей, видимо, и тут
уцелела на развод, ибо ведется рыбешка по сей день.
После замора следующим бедствием для рыбы, как ни странно, являются
большие праздники. Во главе с председателем несколько мужиков заведут в
праздник, с утра пораньше, частый бредешок и выволакивают в мотне огромный
ком жидкой голубоватой тины. Сквозь голубизну золотом просвечивают караси.
Наши способы были примитивны и патриархальны. Ну, прежде всего - верша,
сплетенная из ивовых ли, из ореховых ли прутьев. В вершу накладешь кирпичей,
чтобы тонула, а для приманки - горелых хлебных корок и вареной картошки.
Лучшая приманка - жмых из-под постного масла, по-нашему, избоина.
Снаряженную таким образом вершу толкаешь шестом шагов на десять - пятнадцать
от берега, то есть, по существу, на середину пруда. Ночь простоит, а утром
нужно вынимать. Дорогая минута, когда тянешь за веревку, и вот уже
показались черные, перепревшие в теплой воде прутья старой верши, вот уж
наполовину она выступила из воды, и тогда раздается в верше плеск и
трепескание. По шуму, поднимаемому рыбой, сразу узнает опытное ухо, сколько