"В.А.Солоухин. Владимирские проселки (Лирическая повесть) " - читать интересную книгу автора

только тем, что понаблюдали, как шестеро парней возились с бредешком в
небольшом омутке. Получасовое старание их увенчалось изловлением щуренка
граммов на четыреста и плотицы. Тут подошли двое мужчин, посмотрели улов и
серьезно сказали: "Ого, порядочно". Оценка эта, надо думать, определилась не
вежливостью мужчин, а масштабами и самой речки, и ее рыбных ресурсов.
Разморенные жарой, с болью во всем теле (еще не втянулись в
путешествие), мы побрели дальше. На карте виднелся впереди маленький
прямоугольничек - какое-то Головино. Оно и стало нашей заветной целью на
сегодня.
Добрести бы к вечеру до Головина, а там будем ночевать, попросим
самовар, отлежимся.
В это время сзади и послышались те звуки, в которых с закрытыми глазами
можно узнать урчанье грузовика, пробирающегося по проселку. Все же нужно
отдать должное нашей стойкости - никто из нас не поднял руки, чтобы
остановить автомобиль.
Из кабины высунулось веснушчатое круглое лицо с улыбкой, что
называется, от уха и до уха.
- Садитесь, чего мучиться-то, с ветерком подброшу.
Мы сели и, не заметив как, оказались в Головине. Только одно место
успела сфотографировать память. Начинаясь прямо у дороги, уходила в глубину
леса округлая ядовито-зеленая трясина, а по краям ее все мертвые и мертвые
деревья. Сначала маленькие елочки, потом выше, выше и, наконец, большие
почерневшие, отравленные ели и сосны. Передние ряды елочек уже и упали в
трясину, и тонут в ней. Другие стоят как бы на коленях, по пояс. Само
сочетание ядовитой зелени с черным обрамлением оставило жуткое впечатление.
Кажется, это было на середине дороги от Пернова до Головина. Мы думали, что
впереди будет много еще трясин, и не очень жалели об этой. Но больше ничего
подобного нам не попадалось.
В Головине, у крайнего дома, мы расплатились с водителем (он взял с нас
два рубля) и пошли вдоль села. Навстречу нам бежала с другого конца женщина
в летах, одетая довольно небрежно, босая и, как нам показалось,
растрепанная. Она бежала и что есть силы трясла колокольчик, каким в школах
собирают детей на урок.
Выбрав дом поопрятней, мы постучались в окно.
- Не пустите ли ночевать?
- А вы кто такие?
- Страннички, с чужбины на родну сторонушку пробираемся.
- Ступайте с богом!
Бог надоумил нас прийти в правление колхоза.
По узкой лестничке поднялись вверх и наткнулись на запертую дверь
председательского кабинета. В комнате направо сидели бухгалтер и счетовод.
Неважный вид был у этого помещения. Стены закопченные, голубенькие обои
висят клочьями. Потолок в середине обуглен, и бумага с него оборвана. Должно
быть, к потолку была подвешена лампа, и от нее чуть не случился пожар. На
полу похрустывала семечковая лузга.
Сесть нам не предложили. Мы подумали и расселись сами.
Тут внизу раздались брань и крики. Ругалась женщина. Вот она появилась
сама. Мы узнали в ней ту, что бегала по селу с колокольчиком. Она-то и пошла
проводить нас на ночлег.
- А вы кто же в колхозе? - полюбопытствовали мы у женщины.