"В.А.Солоухин. Владимирские проселки (Лирическая повесть) " - читать интересную книгу автора

печь с трубой, но чаще кирпичи, сложенные в штабель. А то и нет ничего. Два
дерева со скворечниками да горькие лопухи. Было похоже это на выпавшие от
цинги зубы. Некоторые дома стоят еще исправные, но заколоченные наглухо.
- Мало домов-то осталось, мало, - подтвердила и женщина. - Все больше
после войны разбежались - и в Покров, и в Орехово, и в Ногинск, а то и в
Москву. Плохо было у нас в те годы. В Лошаках и вовсе один дом остался.
Живет там тетка Поля, теперь в Жары хочет перебраться. Мы ведь объединенные
с Жарами. И перевезли бы ее в Жары, да грязь была. А второе дело - мужиков
во всем колхозе нет, некому и перевезти. В других колхозах, слышно, на
поправку идет, а у нас до такой ручки доведено, что не знаю, как и поправим.
Главное - народу нет. Ну, да в Жарах вам лучше расскажут. Там и председатель
живет.
Шли мы теперь полевой дорогой. Вместе с нами выбралась из лесов и
Кучебжа. Она текла недалеко от дороги, и не было теперь на ее берегах ни
дягиля, ни мяты, ни плакун-травы, ни разных там зонтичных растений - осока
да осока росла теперь по ее берегам.
Сгущались сумерки, когда вошли мы наконец в село Жары, которое утром
казалось таким недосягаемым. Вдоль села расставлены телефонные столбы, линия
уходит за околицу и пропадает за отдельным лесом. Еще бросилось в глаза, что
все деревья стоят как деревья, а ветлы пожухли, пожелтели, завяли и резко
выделяются среди жаровской зелени. С каждой ветлы, если встать под ветви,
капает обильный дождь. Листочки свернулись в трубочки. Если развернуть
трубочку, там оказывается некая пена, а в ней червячки. Какая-то гадость
напала на ветлы в Жарах и погубила их все.
Старик, сидевший на крыльце, у которого мы спросили про ветлы, ответил:
- Кто их знает! Все одно, что кипятком ошпарили.
Под правление был занят дом прежнего богача, большой, на кирпичном
фундаменте, обшитый тесом. На крыльце, некогда застекленном, осталось одно
только матовое, зеркальной толщины стекло, какие бывают в фешенебельных
отелях.
В этот предвечерний час в правлении колхоза никого не было. Мы ходили
по коридорам и незапертым комнатам, ища признаков жизни.
Наконец в самой дальней комнате мы обнаружили молодую женщину. Она
лежала на койке и ласкала маленькую девочку. Разговорились.
- В беду я попала. Вышла замуж в это село, а теперь разошлись. Сама
из-под Кольчугина. У нас там колхозы куда крепче этого. Собираюсь бежать, а
председатель уговорил остаться. Ему рабочие руки дороги. Комнату вот в
правлении отвел, не знаю, как и быть.
Мы не задерживались в пустом правлении: нужно было подумать и о
ночлеге, тем более что усталость брала свое.
Но долго не приходил сон. Закроешь глаза, и подступают из темноты
купальницы, ландыши, лосиные следы, густая зеленая хвоя...

ДЕНЬ ЧЕТВЕРТЫЙ

Может быть, собравшись в кружок, вспоминают про нас московские друзья:
"Да, ушли, и неизвестно, где теперь находятся". Отрешенность эта иногда
пугала: случись что-нибудь в глухом лесу, по крайней мере, два месяца не
хватится ни один человек.
"Что-то не слышно ничего о них".