"В.А.Солоухин. Владимирские проселки (Лирическая повесть) " - читать интересную книгу автора

так как и ему и нам было все равно, в какую сторону двигаться, то мы и
решили объединиться. Так нас стало трое.
Серега рассказал, между прочим, что в Кольчугине наконец-то разразилась
гроза с ливнями. Она полила жаждущие колхозные поля и между делом разбила и
сожгла городскую прокуратуру.
После знойных, томительных дней мы вступали в полосу освежающих гроз и
ливней.

ДЕНЬ ДВЕНАДЦАТЫЙ

По утреннему холодку, бодрым, спорым шагом мы не заметили, как отмахали
километров восемнадцать. Небо, ранее либо совсем безоблачное, либо все в
торжественных золотистых облаках, теперь то тут, то там начинало вдруг
наливаться синевой с багряным оттенком. Синева густела, темнела, ширилась.
Оттуда тянуло свежестью, там шла гроза. Мы, правда, еще не попали ни под
один хороший дождь, но нужно было ждать и нам.
Деревянный мост отражался в речке, заросшей кувшинками и прочими
водяными травами. Налево от моста уходила к старинному парку тихая зеленая
заводь. Направо горел под солнцем мельничный омут. Мы долго смотрели с моста
в воду на снующую в зарослях рыбешку, пока негромкое стучание мельницы не
привлекло нашего внимания. Пошли посмотреть, что делается внутри.
Внутри мельницы весь пол был уставлен мешками с мукой. В пыльном и
пахнущем мукой полумраке сначала ничего не было видно, потом шевельнулась
тень, и, приглядевшись, мы увидели человека, ловко завязывающего мешок. Он
подошел к нам, ближе к воротам, к свету, и оказался худощавой женщиной лет
сорока, со спокойным седоватым от муки лицом.
- Мешки-то все ваши? - спросили мы, чтобы что-нибудь спросить.
- Все мои. Троица скоро, нужно белой мучки смолоть. Здесь очередь - не
добьешься, каждому нужно. Теперь вот очередь моя. Одним словом: "Мели,
Емеля, твоя неделя".
На серой мучнистой маске сверкнули вдруг белые молодые зубы, и мы
поняли, что женщине не сорок лет, а гораздо меньше.
- А что ж, если не Троица, то и молоть не надо?
- Свеженькой к празднику-то. А так мы целый год с булками. Наши булки
пышнее ваших. - И снова сверкнула озорная улыбка.
- Каких наших?
- Известно, городских.
- Мужа послала бы на мельницу мешки-то ворочать.
- Бери замуж, будешь мешки ворочать! Прежнего, видно, не дождусь.
- Сколько же у вас этого... хлеба-то?
- Хватит на мою вдовью долю: две с половиной тонны в прошлом году
получила. Теперь дня боюсь пропустить без работы. На мельнице сижу, а сердце
болит: за мельницу никто мне трудодня не запишет...
На мосту, пока мы разговаривали с колхозницей, происходило следующее.
Серега раздвинул складной походный стульчик, поставил перед собой раскрытый
этюдник и начал писать воду, кувшинки и угол дальнего парка. Тотчас его
окружили ребятишки, которые, сопя и отталкивая друг друга, заглядывали, что
там получается.
Облокотись на перила, стоял пожилой мужчина: всем интересно, не только
детям. Серега, чтобы принести какую-нибудь пользу новым спутникам и зная,