"В.А.Солоухин. Владимирские проселки (Лирическая повесть) " - читать интересную книгу автора

пыхтя, вытаскивают из илистых нор упирающихся клешнистых раков, или просто
лежат на солнышке около тихой воды, редко приходит мысль; а откуда течет,
где начинается их речка?
Река текла, когда ребятишек еще не было на свете, и она будет течь,
когда их снова не будет. Для них река как само время, как сама земля, как
сам воздух. У нее не может быть ни конца, ни начала.
Но иногда, чаще всего в школьном возрасте, после первых уроков
географии, когда прикоснутся дети к волшебным страницам "Фрегата "Паллады" и
"Дерсу Узала", обязательно придет этот вопрос, чтобы смутить ребячьи умы и
души.
С заговорщическим видом будут они шептаться, собираясь в стайку, из
родительских столов начнут пропадать куски хлеба, если нет в доме готовых
сухарей, исчезнет и хлебный ножик, жидкий, весь сточенный, способный,
однако, в детском воображении играть роль тесака, кинжала, кортика.
Экспедиция отправится рано утром, чтобы к вечеру, охваченная расколом,
идейными шатаниями и, наконец, бунтом малодушных, возвратиться домой, так и
не узнав, где начинается река и как она начинается. Впрочем, нужно сказать,
что у сельских детей нет другого представления о начале любой реки, кроме
холодных ключей, бьющих из-под земли.
Так и мне рисовалось начало нашей Ворщи: зеленая трава, тенистый куст,
а из-под куста льется и льется, журча, светлая, ледяная вода. Но где оно,
это начало? Приставал с расспросами к старшим:
- Если идти все по реке, - добросовестно объяснял отец, - попадется
Журавлиха - большой темный лес. Туда не ходи, там разбойники водятся. После
Журавлихи начнется снова поле, за тем полем и стоит деревня Бусино. Около
Бусина начинается наша Ворща. Большой вырастешь - сходишь.
Но в детстве и пять минут могут вызвать бунт нетерпения, а тут жди,
когда вырастешь. С надежным другом выступили мы в великий поход. Мы были так
малы, что боялись на шаг отойти от воды, чтобы спрямить дорогу там, где река
петляет и извивается. Мы шли по берегу, и земля раскрывалась нам в своей
первозданности. Теперь мы побоялись бы искупаться и, пожалуй, не удивились,
если бы из-под куста глянула на нас буграстая морда крокодила. Река увела
нас от реальности в свою таинственную сказку.
Нужно сказать к нашей чести, что когда началась Журавлиха, мы не
повернули обратно, а шли еще некоторое время, продираясь сквозь прибрежные
заросли, главным образом черемухи и малины.
Потрясла нас поляна, поднимающаяся бугром, вернее - не сама поляна, а
избушка на ней. Если бы бросилась на нас собака или закричал кто-нибудь -
было бы легче. Но избушка стояла безмолвная, словно пустая, а из трубы шел
дымок. Отцовы рассказы о разбойниках не могли забыться так скоро. Мы
переглянулись и задали стрекача.
Потом рассказали нам, что живут в сторожке какие-то Косицыны. Кто такие
Косицыны, почему они там живут, как в сказке, одни в темном лесу, на берегу
реки, посреди поляны, красной от земляники? Может, они-то и есть разбойники?
А когда кончилось детство и все стало понятным, все встало на свои
места, позвала чужая сторона, и некогда было вернуться к светлой, как сама
речка, мечте - дойти до истоков Ворщи.
Теперь, проглядывая по карте, как идти дальше, мы шарили кончиком
карандаша по деревням и селам. Отметив крестиком село с интересным названием
Ратислово (была, значит, тут рать, но было и некое слово), карандаш