"В.Солоухин. Двадцать пять на двадцать пять и другие рассказы (Собрание сочинений в 4 томах, том 2)" - читать интересную книгу автора

Фантастичной показалась бы эта картина стороннему наблюдателю, если бы
таковой оказался. Сидит москвич, и не просто москвич, но всем известный
Алексей Петрович Воронин, неумело, но до гармонного захлеба рвет мехи, а
перед ним пляшет и поет пятидесятилетняя телятница из соседней бригады,
Раиса Егоровна Ксенофонтова, а бывшая Братчикова. Одно и оправдание было бы
им, что перебрали ради праздничка, но в том-то и дело, что оба были трезвы.
Однако было тут как шапкой ударено о землю - и будь что будет.

Милый мой, поверь, поверь,
Я люблю тебя теперь.
Смотри на солнце, на луну,
Поверь, люблю, не обману.

Женщина кончила плясать так же неожиданно, как и начала. Она села рядом
с гармонистом, обмахиваясь платочком, и была в этом обмахивании заученность
жеста, оставшегося еще с девичества, потому что на улице было прохладно и
вспотеть плясунья, конечно, не успела. Не такие пляски приходилось
выдерживать! Она негромко засмеялась и этим смехом все сразу сделала простым
и естественным. Подурачился взрослый человек, ну и подурачился, и ничего тут
особенного.
- Чай, узнал меня, Алексей Петрович?
- Конечно, узнал. Да и знать не переставал. Разве не помнишь, как
позапрошлый год поехали в сельпо в Максимиху, да и застряли около вашего
телятника? А ты увидела наше бедствие и пошла в деревню за трактором?
- И то помню.
- Как живете-то?
- Кто? Я лично или мы вообще?
- Вообще я и сам вижу. Неплохо живете. Телевизоров развелось,
мотоциклов. Даже магнитофоны.
- Да. И у моего сына мотоцикл. И телевизор у нас в переднем углу. Окно
в мир, как пишут в журнале. Включил, и, пожалуйста, тебе - Интервидение.
Только разница с окном та, что там видишь, что видно, а здесь глядишь, что
покажут. Ну... и на столе тоже - не бедствуем. Яйца и мясо - круглый год. -
Женщина замолчала, покосилась на профессора, словно прицениваясь, стоит ли
говорить ему золотые слова. - Но, пожалуй, скажу тебе: хорошо живем, а не
радостно.
- Что же так?
- А с чего? Радоваться мне, например, с чего? Муж у меня - пьяница. Да
и не люблю я его. И не любила, можно сказать, никогда. Выскочила тогда по
глупости. А вернее сказать, ради того, что хоть бы за этого. Сколько вон баб
без мужиков живут, да помоложе, получше меня...
- Село очень разъездили...
- И село, и вокруг телятника моего - ноги не вытянешь.
Разговаривали, а гармонист пилил и пилил потихонечку. Но тут,
вывернувшись из прогона (как раз из того прокошинского прогона, через
который мечталось в Москве войти в Преображенское с гармонью и удивить),
громко застрекотал мотоцикл. Подпрыгивая на колдобинах и пыля, он наддал по
короткой прямой и остановился около Раисы и Алексея Петровича.
- Мать, ты домой-то когда? Садись, подвезу.
- Это мой Слава, - пояснила Раиса. - Вячеслав. Ишь какой вымахал.