"В.Солоухин. Двадцать пять на двадцать пять и другие рассказы (Собрание сочинений в 4 томах, том 2)" - читать интересную книгу автора

Мотоцикл завел, телевизор, теперь магнитофон просит. Какую-то "Соню" ему с
кассетами подавай. А за ним в Москву надо. И стоит не триста ли рублей.
Почти корова. Шесть овец за одну игрушку отдай! Это что? А ты вырасти их,
шесть-то овец...
Вдруг неожиданное решение вспыхнуло в сердце Алексея Петровича. Он
быстро снял с плеча гармонный ремень, застегнул пуговки на мехах и протянул
гармонь парню.
- На, Слава, бери. Дарю на память.
Парень покраснел, опустил голову, ничего не ответил. Даже матери
сделалось неловко за него.
- Что же ты, Слава, бери. Дарят тебе от чистого сердца...
- На кой она мне. Если бы магнитофон. "Сони". - И зачастил, словно
прорвало: - За наличные деньги, конечно. Только здесь не достанешь ни фига.
"Сони". Японская фирма... Правда, Алексей Петрович! В Москве, говорят, в
комиссионных магазинах бывает. Японская марка. "Сони". А деньги маманя
вышлет...
...В осенний дождливый день я навестил на даче Алексея Петровича
Воронина, моего старого друга и земляка. Пообедали, сыграли три партии в
шахматы, я собрался уходить.
- Подожди. Пойдем ко мне в кабинет, чего покажу.
Поднялись по крутой дачной лесенке. Профессорский кабинет. Огромный
письменный стол, заваленный учеными книгами и бумагами. Папки, наверное, с
диссертациями, присланными на отзыв. Журналы по специальности, газетные
вырезки - профессор...
А профессор сел на тахту, и не успел я моргнуть глазом, как у него в
руках оказалась гармонь "двадцать пять на двадцать пять".
- Хочешь, поиграю потихонечку? А то жена заругается.
- Господи, да, конечно, хочу. Сто лет не слышал гармони. Но откуда она
у тебя, каким образом?
И Алексей Петрович рассказал мне вкратце то, о чем рассказано на
предыдущих страницах.
...По подоконнику стучали редкие капли дождя, внизу гремели посудой, а
профессор пиликал и пиликал негромко, опустив голову, словно прислушиваясь к
ладам. "Ты сыграй, сыграй, тальяночка, недорого дана..."

1975

ПАША

Весной, как только обогреется воздух, а вместе с ним и наш деревенский,
закрытый на зиму, промороженный за долгие зимние месяцы дом, мы переезжаем в
деревню. Это случается, смотря по погоде, то в середине апреля, то в начале
мая. Холодом, пустотой, нежилым духом встречает дом. Воздух в комнатах
застоялся, на все осела сероватая липкая пыль. Скорее топим печку, скорее
включаем электрические обогреватели, скорее перетираем все, перетрясаем,
моем, сушим, проветриваем. А если уже майское тепло, то скорее распахиваем
все окна.
Надо еще перетаскать из машины в дом вещи, книги, провиант, надо еще в
нетерпении пройтись по саду (по садишку, если выражаться точнее) и увидеть,
что волчье лыко, пересаженное мною из леса, уже отцвело, и пожалеть, что не