"В.Солоухин. Приговор (Собрание сочинений в 4 томах, том 2)" - читать интересную книгу автора

привкус. "Изабелла" обладает исключительным, одному только этому сорту
присущим привкусом. Кроме того, ягоды "изабеллы" своеобразны и по внешнему
ощущению. Вы раздавливаете ягоду во рту и ждете, что сок из нее тотчас
вытечет, облив язык, губы, нёбо, весь ваш рот и даже гортань. Тем более если
раздавливаются сразу две-три, а то и четыре ягоды. Но ничего похожего не
происходит, когда вы едите "изабеллу". Кожица лопается, и содержимое ягоды
выскальзывает из нее упругим скользким комочком, который нужно еще, в свою
очередь, раздавливать с некоторым усилием. Впрочем, можно проглотить
целиком. Все равно уплотненное содержимое ягоды успеет, пока проскальзывает,
передать вашему рту и всю свою сладость, и весь свой, как мы условились,
привкус.
Вы можете привыкать к "изабелле" долго, или полюбить ее сразу, или
считать, что так и не привыкли в конце концов, но, взяв когда-нибудь другой
виноград и начав его есть, вы вдруг почувствуете, что в нем чего-то, увы, не
хватает. Он пустоватый, неинтересный, этакая сладкая водичка. Тогда вы
вспомните "изабеллу" и будете стремиться вернуться к ней, возобновить во рту
ее вкус. Но для этого нужно ехать в Абхазию или вообще на Черное море,
потому что до Москвы "изабеллу" почему-то не довозят, так же как и вино с
этим названием.
Фридон собирался свозить нас в Верхнюю Аджарию, в глухую деревню, где
живет винодел, который делает будто бы самую лучшую "Изабеллу".
Вот из каких ощущений и предвкушений состояла моя жизнь в том сентябре.
По утрам я работал (без этого у меня не может быть полноценного восприятия
жизни), остальной день заполнялся шумным базаром, купанием, предвечерней
прогулкой по набережной, иногда "киношкой" - и всюду я ловил себя еще на
одном драгоценном ощущении. Смотрел ли я на Еву, сидя за столиком в
Цихидзири, смотрел ли, как она переходит улицу, смотрел ли, как она ест
"изабеллу", смотрел ли, как она входит в морскую воду, - мне не верилось,
что она, именно она, и остается со мной вечером.
Но были теневые стороны. Слух о светловолосой и стройной красавице
быстро распространился по всему курортному городку. Евин знакомый москвич
Коля Макаров, случайно встретившись с ней на почте, обрадовался:
- А, так это о тебе все говорят как о прекрасной москвичке. А я думал,
о ком, о ком.
Ей нельзя было выйти одной ни на улицу, ни на пляж без того, чтобы не
начали навязываться со знакомством, предлагая тотчас же поехать в Батуми, а
то и в Тбилиси.
- Послушай, дэвушка, машина есть, деньги есть. Говори, чэго хочешь.
Однажды я видел (нарочно наблюдал с другой стороны улицы), как Ева шла
по тротуару с базара, а рядом с тротуаром со скоростью пешехода и с
приглашающе открытой дверцей все три километра за ней ехала "Волга". В конце
концов я перешел улицу, и не успел водитель "Волги" опомниться, как оба мы -
я и Ева - уже сидели в его машине.
- Насколько я понимаю, вы предлагаете нам свои услуги? Отвезите нас,
пожалуйста, в Цихидзири.
Растерявшийся и сохранивший в глубине души врожденную вежливость грузин
молча развернулся и отвез нас куда нужно. Три рубля, которые я пытался
всучить ему, он не взял.
Еще большую настойчивость приходилось переживать Еве на пляже, особенно
в те часы, когда я работал. И вот однажды (сюжет, сделав окольный и,