"В.Солоухин. Григоровы острова (заметки о зимнем ужении рыбы) " - читать интересную книгу автора

- Туда, на тот берег. - И они показали место, где одиноко и сиротливо
промерзал насквозь наш "москвичок".
На водоеме, если даже и нет поземки, не надо определять, откуда дует
ветер. Тут есть под руками самый надежный флюгер, потому как если и сидят
хотя бы три рыбака, все они сидят точно к ветру спиной. Если их не три, а
триста или пятьсот (бывает черным-черно на водоеме), значит, все триста или
пятьсот спин обращены к ветру. Причем точность тут не приблизительная, а
абсолютная. Стоит только сесть на один градус наискосок, и то уж начинает
задувать со стороны, невольно, не заметишь как, поправишься на этот самый
градус. Если ветер повернет на четверть горизонта, пятьсот спин рыбаков
повернутся на столько же. Разве что в конце марта, когда жарко на льду и
можно загорать, перестает действовать этот флюгер. Тут уж сидят кто во что
горазд, кто как лучше любит, чаще всего лицом к солнцу: жаден человек до
солнечного лучика, особенно до мартовского. Ведь в мартовском солнце, так же
как в мартовском огурце, есть своя, особенная, ни с чем не сравнимая
прелесть.
Теперь был не март, теперь было сумрачно и мела ноябрьская поземка. А
редкие рыбаки сидели ссутулившись, согнувшись над лунками: первые зимние
холода переносятся куда тяжелее главных.
Лед был тонок. Пешня пробила его с трех ударов. В середине прорубки
(простите, лунки) оказался цельный круглый кусок льда, который я выбросил
шумовкой. Помня о советах Германа, валенками, как бы танцуя, я отогнал от
лунки ледяную крошку, сел к ветру спиной и... Но тут выяснилось одно
досадное обстоятельство - я не умею надевать на крючок мотыля. Крохотный
рубиновый червячок оказался довольно вертким, пальцы же мои на морозе -
недостаточно точными. Я зацепил было мотыля крючком, но, значит, не в том
месте, и он вдруг весь вытек, осталась никчемная прозрачная кожица.
Терпеливо Саша показывал, разъяснял мне, как нужно класть мотыля на
кончик большого либо указательного пальца левой руки и как зацеплять за
самую черненькую головку, чтобы он не вытек, а остался цел, и притом чтобы
извивался на крючке, играл, приманивал рыбу. Но, конечно, понадобилось
немало рыбалок, прежде чем я научился мгновенно нанизывать мотыля по
несколько штук на крючок на любом ветру и морозе.
Надо сказать, что в этот первый выезд я занимал с самого начала
скептическую позицию. Это, между прочим, и придавало главную энергию Саше,
решившему разубедить меня, вернее, убедить меня, что зимняя ловля куда
интереснее и добычливее летней.
Еще в дороге я нет-нет да и подогревал Сашино рвение.
- Нет, не верю, чтобы зимой на удочку клевала рыба, по-моему, одни
разговоры.
Саша не находил слов выразительно ответить на эту глупость.
Теперь, над чистой лункой, скепсис мой воспрянул с новой силой. Мне и
правда казалась мертвой, безжизненной темная вода подо льдом. Страшно
подумать - окунуть в нее палец. Какая уж там активная (по выражению Саши)
жизнь. Судьба, увы, работала не на Сашину правоту, а на мое невежественное
заблуждение.
Не могло быть никаких сомнений: мормышка лежала на дне. Вот я поднимаю
на сантиметр кончик удочки, и сторожок сгибается, значит, мормышка
отделилась от дна. Именно в этот момент на нее должен бросаться окунь. Но
ничего не происходит. Я поднимаю удочку еще выше, потом опять опускаю - и