"В.Солоухин. Продолжение времени (Письма из разных мест)" - читать интересную книгу автора

в Центральном доме литераторов. Я останавливал то одного, то другого коллегу
и без всяких предисловий спрашивал, кто такой Алексей Кулаковский. Мои
коллеги пожимали плечами и говорили, что это имя им неизвестно.
Тогда я скорее отыскал Семена Данилова и попросил, чтобы он немедленно
дал мне рукопись Кулаковского для ознакомления, а затем и для работы над
ней.
Признаюсь, что я не с первых же минут вчитался в стихотворную речь
якута, вернее сказать, не сразу почувствовал и постиг ее своеобразную,
неизъяснимую прелесть. Мало было войти в этот новый для меня мир, весьма и
весьма непривычный, мало было оглядеться в нем холодным, пусть и опытным
взглядом, надо было в нем освоиться, побыть наедине, помолчать, а потом
снова возвратиться к собеседнику уже не случайным зашельцем, но другом и,
вот именно, собеседником.
Мгновенному погружению в мир якутской поэзии мешало и то, что в
подстрочных переводах (хотя они были выполнены превосходно) отсутствовало
богатство аллитераций, на которых держится якутское стихосложение, а сама
конструкция образов, с их развитием по спирали, с их разветвлениями и
вариациями (притом, что каждая последующая вариация обогащает предыдущую,
отсюда и впечатление спирали), не сразу улавливалась в грудах подстрочника,
как в груде бревен (если это разобранный дом) не сразу разглядишь и угадаешь
пропорции и красоту того, что разобрано и что предстоит снова собрать,
отделать, навести косметику и вписать в ландшафт.
Помню, когда начал читать, скользя по поверхности, как по тонкому льду
(а глубина вся под этим ледком), то первая зацепка, первое ощущение
полноправной реки под ровной, гладкой пленкой произошло у меня на
стихотворении "Красивая девушка".
Конструкция стихотворения (в подстрочном изложении) разворачивалась
таким образом:

Если прямо перед нею сидеть
и два часа беспрерывно глядеть,
ни на палец не отодвигаясь,
никаких недостатков у нее не увидишь.

Если рядом сбоку сидеть
и шесть часов беспрерывно глядеть,
ни на четверть не отодвигаясь,
никаких недостатков у нее не увидишь.

Если рядом сзади сидеть
и десять часов беспрерывно глядеть,
ни на шаг не отодвигаясь,
никаких недостатков у нее не увидишь...

Как будто буквальное повторение трех стихотворных строф, но все же
каждая строфа привносит свое, варьирует, идет дальше. Прямо перед красивой
девушкой сидеть и на нее смотреть, сбоку сидеть и смотреть, сзади сидеть и
смотреть, два часа смотреть, шесть часов, десять, ни на палец не
отодвигаясь, ни на четверть, ни на шаг...
И потом этот якут, сидящий перед красотой два часа, шесть, десять и