"В.Солоухин. Смех за левым плечом" - читать интересную книгу автора

дитя. Или играть, или сосать материнскую грудь. В поезде, сошедшем с
рельсов, это дополнительное "благополучное" время исчисляется, вероятно,
секундами, если же сойдет с рельсов огромное государство, то его инерционный
полет в пропасть может длиться, я думаю, годы, если не десятилетия.
Где-то там все уж произошло и совершилось, предопределилось на
десятилетия вперед, но в маленьком селе, затерявшемся в зелени владимирского
ополья, могла все еще струиться хрустальная речка в цветущих лугах, и плуг
взрыхлял, переворачивал с боку на бок пласты суглинка, сдобренного навозом,
и сельское стадо дремало на полднях, и скрипели телеги, нагруженные снопами,
и кудахтали куры, и острые косы вжикали по росистой траве...
Но теперь, в этой главе, говоря о мирном созидании, я имею в виду не
земледелие, которым занималась наша семья, хотя само по себе нет ничего
прекраснее, чем посеять какое-нибудь семечко, зерно и вырастить из него
что-нибудь необходимое и полезное людям.
Дело в том, что мой дедушка Алексей Дмитриевич держал два завода.
...Ну и ахнула вся аудитория, ну и гул пошел по рядам! А из общего гула
оттуда и отсюда из разных углов и рядов прорезались не сочувствующие, нет,
восторженно-визгливые реплики: "А я вам что говорил?!", "А я вам что
говорила!", "Цацкались, нянчились". Николая Второго на палец надел -
простили. Церкви стал защищать - простили. Икон у себя по всем стенам
навешал - простили. В Париже с эмигрантами якшался - простили. В Загорске с
патриархом и другими попами якшался - простили. Действительность нашу,
счастливую, светлую действительность нашу, в рассказах, повестях и очерках
критиковал - простили. Стихотворение "Волки" написал, казалось бы, теперь-то
можно было понять - все простили. Думали, случайные ошибки, временные
заблуждения, а вот оно и открылось!
Действительно, важно было нашим поколениям на протяжении нескольких
десятилетий в книгах про себя и про свое детство, в разных там
автобиографиях выделить и подчеркнуть бедность социального происхождения,
которая (бедность) приравнивалась почему-то к чистоте. "Чистая биография",
"Чистая анкета", "Чистое прошлое". Чистота. Происходишь из
крестьян-бедняков - хорошо. Из безлошадников (их было, наверно, по всей
крестьянской России не более одного процента) - прекрасно. Из
бескоровников - превосходно.
Но не противопоставляем ли мы в таком случае труд и чистоту как два
враждебных, исключающих друг друга понятия? Ведь прежде чем завести (купить
на любом базаре) лошадь, или корову, или племенного быка, или
жеребца-производителя, прежде чем завести ветряк, или водяную мельницу,
кузницу, или шорное дело, гнуть дуги или гнать деготь и колесную мазь,
все-таки нужны были деньги. А откуда они взялись? Деньги - эквивалент труда,
так нас учили в школе. А не в школе, так в институте. На лекциях по
политэкономии. Можно предположить, что некоторые крестьяне, купившие лошадь,
а то и двух, разводящие племенной скот, ставшие мельниками, сначала ограбили
кого-нибудь на большой дороге или нашли клад. Но не все же! Не проще ли
предположить, что где-то, когда-то, каким-то образом ими было затрачено
большее количество труда, которое превратилось в большее количество денег.

[Это не надо смешивать, разумеется, с деятельностью ростовщической,
банкирской, паразитической, в которой невозможно же заподозрить десятки
миллионов крепких благополучных русских крестьянских хозяйств. (Здесь и ниже