"В.Солоухин. Рассказы разных лет" - читать интересную книгу автора

- Главное - напугать...
Так, с репликами, со словечками, с подковыркой, начали мы новую партию,
и только игра стала обостряться, как, взглянув налево вдоль бывшей Останихи,
я увидел, что к нам быстро, целенаправленно приближается пастух Анатолий и
что он, разумеется, под хмельком.
Я тоже выпиваю иногда, и каждый человек в это время волен относиться ко
мне, как он хочет, но должен признаться, что ежели трезв, то пьяных
собеседников не люблю. Не только потому, что вся беседа с его стороны
сводится к известному: "Ты меня уважаешь?", не только потому, что беседа с
пьяным не может не быть односторонней, ибо он жаждет высказаться и вовсе не
хочет слушать, но и потому, что начнет дудеть в одну и ту же дуду - какой ты
распрекрасный и простецкий человек, либо, напротив, какой ты плохой, и
зазнавшийся.
И того и другого довольно найдется в каждом, но, когда все уж ясно
("Да, да, я такой человек!"), все равно берут тебя за грудки и, дыша тебе
прямо в рот и нос отвратительным перегаром и обрызгивая тебе губы слюной,
продолжают долбить одно и то же... Нет, увольте! Тогда я вовсе не хочу быть
прекрасным и простецким. Пусть уж я буду лучше зазнавшимся...
Между тем Анатолий приблизился. Во-первых, помешает сейчас играть...
Довольно бесцеремонно он сел на лавочке рядом со мной (даже пришлось мне
подвинуться) и вдруг, обратившись к Виктору Ивановичу, восторженно начал
говорить:
- Эх! Кто это вчера здесь играл? Эх! Это ты, наверно, играл, больше
некому. Я никогда и не слыхал, что так можно играть. И на чем же это? Нет, я
не уйду, пока ты не сыграешь. Не уйду - и не проси. Умру, а не уйду. И на
чем же это можно так играть? Ты мне хоть покажи эту штуку, на чего она хоть
похожа. Гармонь, что ли, какая особенная? Эх! Как вывизгивает, ну прямо
словами выговаривает. Начал ты эту вот... ну, протяжную-то... меня как
обварило всего. А коровы, коровы-то как слушали! Траву щипать перестали,
головы подняли, мордами на Останиху уставились, даже и не жуют, трава во рту
торчит, а они не жуют. Вот это музыка! Как выговаривает, как вывизгивает.
Покажи мне хоть, что за инструмент такой. В жизни не слыхал, чтобы так
играло, если бы мне так научиться, что хошь бы отдал...
Я слушал Анатолия с удивлением и никакой неприязни к нему уже не
чувствовал. То простодушное, улыбчивое, детское почти, Иванушкино в его
лице, что только проглядывало или угадывалось, теперь взяло верх, и если бы
стереть с лица сейчас все наносное, нажитое, напитое то какое это было бы
хорошее и светлое лицо!
Тут только я увидел, что из-за пазухи, из-под фуфайки у Анатолия торчит
некое подобие рожка, какая-то грубая комбинация деревяшки и жести.
- Так это вы иногда пытаетесь дудеть, когда выгоняют скотину?
- Да это что... да я что... - (Приходится избегать по известным
причинам двух третей Анатолиевых слов.) - рази это инструмент, рази
музыка...
- Если так любите музыку, почему же не научились?
- Хотел меня один старик из Пречистой горы научить. у них ведь там -
все пастухи. Они, можно сказать, поколениями, от отца к сыну, эту рожечную
музыку перенимали. Ну и старик этот умел... Я ему покоя не давал - научи, и
все. Он долго отговаривался, но потом я ему - двести рублей. Не пожалел. Да
я бы что хошь отдал. Старик взял двести рублей и говорит: "Учиться будешь