"С.М.Соловьев. История России с древнейших времен. Том 6" - читать интересную книгу автора

есть, так нет тебе никакой нужды в проездной грамоте: все наши княжата и
панята свободно к нам приезжают; слуг же твоих мы немедленно велели к тебе
отпустить".
В Москву о происках Бельского дал знать Ислам-Гирей, выставляя при этом
свое доброхотство к великому князю; он писал, будто Саип-Гирей известил
султана, что Ислам более не существует, и вследствие этой вести начались
приготовления к походу с князем Бельским, собрано было 100000 войска, но
когда Бельский, приехав в Белгород, узнал здесь, что Ислам жив, и дал знать
об этом султану, то последний сказал: "Если только Ислам жив, то нашему делу
статься нельзя". Бельский присылал человека к Исламу с просьбою дать ему
дорогу и быть ему товарищем, но Ислам не согласился. "И ты ведай, - писал
Ислам великому князю, - что оттоманы - люди лихие; султан начинает это дело
вовсе не для князя Бельского; он не думает о том, пригоже ли Бельскому
княжение или непригоже, лишь бы только камень о камень ударил, лишь бы ему
при этом что-нибудь к себе приволочь. Султан и нашей земле покоя не дает, с
таким устремлением живет, не рассуждая, кто ему земли достает, от холопа или
от рабы родился - ему все равно, лишь бы земли доставал".
Московское правительство благодарило Ислама за дружбу и послало ему
дары с просьбою, чтоб выдал или убил Бельского; в то же время решились и на
другое средство, чтоб только отвлечь Бельского от опасных замыслов: человек
Бельского объявил московскому послу в Крыму, Наумову, что господин его
возвратится в Москву, если великая княгиня его простит и даст ему опасную
грамоту. На основании этого объявления послана была Бельскому опасная
грамота такого содержания: "Мы тебя жаловать хотим и гнев свой отложим; вины
твоей, которую ты сделал по молодости, памятовать не хотим, а еще и больше
прежнего пожалуем тебя нашим великим жалованьем. Ведаешь и сам, что и прежде
некоторые наши слуги ездили от нас к нашим неприятелям, опять назад
приезжали и этим отечества своего не теряли, предки наши их жаловали и опять
их в отечестве (в родовой чести) восстанавливали. И ты б ныне поехал к нам
без всякого опасения".
Но Бельский почему-то не ехал, и московское правительство продолжало
вести о нем переговоры и с Исламом, и с Саип-Гиреем, которому от времени до
времени также отправляло посольства. Со стороны Саип-Гирея целию присылок в
Москву были, разумеется, запросы: "Прислал бы ты нам платье, три шубы
собольи, три шубы лисьи, три кречета да и сокольников бы прислал; а мы,
сколько будет пригоже, братству твоему готовы; да прислал бы пять лисиц
черных да пять черных зубов рыбьих". Сын Саипов писал: "Сколько прошенья
нашего ни будет, ты б нам ни за что не стоял, чтоб тебе с отцом нашим в
добром братстве быть". Гонцу отвечали от имени великого князя: "Когда будет
у нас от брата нашего большой посол добрый человек, тогда мы с ним вместе
отпустим своего большого посла, и, что у нас случится, то мы брату своему и
пошлем; а что ты нам от царя говорил о нашем холопе Бельском, называл его
Саип-Гирей нашим другом, то разве царь по незнанию о нем так приказал,
назвал его нашим другом? Бельский - холоп наш, а не друг; и если брат наш
захочет нам дружбу свою показать, то он бы его к нам прислал или велел бы
его там убить; это была б нам от него первая дружба". Гонец отвечал:
"Приехал Бельский от турецкого султана к хану, привез грамоту и рать
подвигает на московскую украйну; государю вашему другом и братом называет
себя; и которые люди бывали на Москве и его знали, что он великого князя
холоп, те его бранят и в глаза ему плюют; а которые люди молодые этого не