"С.М.Соловьев. История России с древнейших времен. Том 8" - читать интересную книгу автора

- я у тех изменников не только что головы поскусаю и черева из них своими
зубами повытаскиваю"; и тут же, по знаку Микулина, стрельцы бросились на
обвиненных товарищей и изрубили их в куски. Явился еще обличитель - дьяк
Тимофей Осипов: постившись и причастясь св. тайн, Осипов пришел во дворец и
перед всеми начал говорить Лжедимитрию: "Ты воистину Гришка Отрепьев,
расстрига, а не цесарь непобедимый, не царев сын Димитрий, но греху раб и
еретик". Осипова казнили, и народ остался покоен. Свободный в обращении с
приближенными людьми, Лжедимитрий позволял им делать замечания насчет его
образа жизни, если только эти замечания не переходили границ вежливости:
так, однажды, когда в четверг на шестой неделе Великого поста за столом
царским подали телятину, то князь Василий Шуйский заметил, что в пост
русские не могут есть мяса; Лжедимитрий начал спор с князем; думный
дворянин, известный уже нам неразборчивостью выражений, Татищев, взял
сторону Шуйского и наговорил царю таких вещей, что тот должен был выгнать
его из-за стола и хотел было сослать в Вятку, но простил по просьбе
Басманова.
Видя расположение большинства московских жителей к Лжедимитрию,
расположение, не нарушаемое противными старине поступками последнего,
наученный страшным опытом, что нельзя подвинуть народа против царя одним
распущенном слухов о самозванстве, Шуйский прибег к другому средству, к
составлению заговора, в челе которого вместе с ним стали князья Василий
Васильевич Голицын и Иван Семенович Куракин. Еще прежде свадьбы царя между
ними было все улажено; для сохранения единства между собою, необходимого в
таком деле, бояре положили прежде всего убить расстригу, "а кто после него
будет из них царем, тот не должен никому мстить за прежние досады, но по
общему совету управлять Российским царством". Условившись с знатными
заговорщиками, Шуйский стал подбирать других из народа, успел привлечь на
свою сторону осьмнадцатитысячный отряд новгородского и псковского войска,
стоявший подле Москвы и назначенный к походу на Крым: быть может, тут
помогла давняя связь новгородцев с Шуйскими. Ночью собрались к князю Василию
бояре, купцы, сотники и пятидесятники из полков. Шуйский объявил им о
страшной опасности, которая грозит Москве от царя, преданного полякам, прямо
открылся, что самозванца признали истинным Димитрием только для того, чтоб
освободиться от Годунова, думали, что такой умный и храбрый молодой человек
будет защитником веры православной и старых обычаев, но вместо того царь
любит только иноземцев, презирает святую веру, оскверняет храмы божии,
выгоняет священников из домов, которые отдает иноверцам, наконец, женится на
польке поганой. "Если мы, - продолжал Шуйский, - заранее о себе не
промыслим, то еще хуже будет. Я для спасения православной веры опять готов
на все, лишь бы вы помогли мне усердно: каждый сотник должен объявить своей
сотне, что царь самозванец и умышляет зло с поляками; пусть ратные люди
советуются с гражданами, как промышлять делом в такой беде; если будут все
заодно, то бояться нечего: за нас будет несколько сот тысяч, за него - пять
тысяч поляков, которые живут не в сборе, а в разных местах". Но заговорщики
никак не надеялись, что большинство будет за них, и потому условились по
первому набату броситься во дворец с криком: "Поляки бьют государя!" -
окружить Лжедимитрия как будто для защиты и убить его; положено было
ворваться в то же время в домы поляков, отмеченные накануне русскими
буквами, и перебить ненавистных гостей; немцев положено не трогать, потому
что знали равнодушие этих честных наемников, которые храбро сражались за