"А.Соловьев "Сан Мариона" (ист.)" - читать интересную книгу автора

стремительно истаивали задержавшиеся над морем фиолетовые облака.
Караван шел степью между холмами, мимо курганов, по солонцам,
разбрызгивая лужи сверкающей стоячей воды, и всадники, беспечные, как
дети, веселясь, склонялись с седел, ловили серебристо мелькнувшие монетки.
Но стоило монетке упасть на подставленную ладонь, гасло сияние, тускнело
серебро и воин с тайным сожалением вытирал о штаны мокрую руку. Счастье
призрачно, подобно радуге в капле.
Легко была предана забвению встреча с хазарами, ибо душе воина нельзя
обременять себя напряжением прошлого, которое может перерасти в страх
перед будущим.
Четвертый день караван шел из Семендера на юг, к Дербенту. Четвертый
день всадники, покачиваясь в седлах, видели слева опаловую равнину моря, а
справа, не далее чем в фарсахе [фарсах - мера длины (около шести
километров)] - серые крутые увалы предгорий, бесконечной чередой
тянувшиеся вдоль дороги. А за увалами поднимались горы с синеющими
ущельями, зеленеющими лесами, и над самыми дальними из них голубовато
искрились снежные шапки вершин.
Чем дальше уходил караван на юг, тем пышнее цвела степь, тем обильнее
и сочнее поднималась в низинах свежая трава. Нередко прогретые солнцем
курганы были густо усыпаны алыми маками, и склоны их казались облитыми
кровью, часто степь от моря и до гор золотилась цветущими одуванчиками, а
встречающиеся солончаки застилала сизая дымка молодой полыни, и теплый
ветер доносил горьковато-пряный запах ее, столь сладостный для степняка.
Случалось, неподалеку, в струящемся мареве, с треском и шумом, пугая
коней, взлетали из травы крупные черноголовые фазаны, а в сухой
прошлогодней траве мелькало рыжее гибкое тело хорька. В поднебесье парили
коршуны, а утром от гор стремительно приблизился громадный черный гриф,
закружился над караваном, вытягивая длинную, словно выщипанную шею, и тень
от его широких крыльев покрывала сразу несколько всадников. Воины охраны
встревоженно подняли головы: гриф - предвестник беды. В ловких руках
одного из воинов появился лук, но пока седок вытаскивал из колчана стрелу,
зоркая птица плавными кругами поднялась в синеву и унеслась к горам.
Ближе к полудню на холме возле предгорий появились три всадника. Не
приближаясь, они проводили взглядами караван и исчезли также внезапно, как
и появились. И тогда, словно повеселев, зазвенел колоколец, оживилась
охрана, а приземистый вожатый сказал ехавшему рядом с ним
монаху-христианину:
- Албанская застава... Дербент близко! - и, облегченно протяжно
зевнув, покосился на спутника.
За все время пути никто из албан так и не увидел лица монаха, а на
привалах молчаливые, словно немые, спутники христианина расстилали
отдельно для него толстую войлочную подстилку, и пищу он ел из отдельной
сумки. С почтительным любопытством посматривали на христианина воины
охраны. Непонятно, чем он смог укротить буйных разбойников-хазар? Неужели
у него есть тайный знак, которым, по слухам, каган одаривает самых нужных
людей? Говорят, что на таинственном знаке - золотой пластине - выбито
изображение самого Турксанфа и написано: "Как если бы я сам". Иметь бы
такую пластину!
Кони шли бодро, изредка наклоняя гривастые шеи, окуная на ходу морды
во встречные лужи, пофыркивали, щипля траву. Все гуще струился над степью