"Всеволод Сергеевич Соловьев. Жених царевны ("Романовы: Династия в романах") " - читать интересную книгу автора

XV

И поехал Марселис в Копенгаген, твердо решившись радеть и промышлять
всякими мерами.
Ему пришлось исправлять все промахи своих предшественников, и он
сразу натолкнулся на всякие препятствия.
Канцлер хотя и принял его, но весьма сухо, и когда он пустил в ход
все свое красноречие, то увидел, что задача нелегка: на все его речи
канцлер только головой качал да помалкивал, наконец сказал:
- Как это королевичу в Москву ехать? Знаем мы теперь людей
московских! Люди они дикие. Что же, ему придется попасть в рабство к этим
диким людям? Обещают что угодно, да ничего не исполнят. Гораздо лучше
оставаться ему в Дании - здесь без всякой беды можно ему прожить и
отцовским жалованием... И это не мое мнение только, - прибавил канцлер, -
так все у нас думают.
Но он сильно преувеличивал - так думали только те, кто имел расчет
желать женитьбы графа Шлезвиг-Голштинского на дочери чешского короля.
Марселис ответил канцлеру:
- Если бы в Москве люди были дикие, то я бы столько лет там не
прожил. Зачем клеветать на московитов, не зная их жизни! Поистине скажу,
хорошо, если бы в Дании был такой же порядок, как в Москве. Никто не может
доказать, чтобы царь не исполнил того, что обещает. Слово свое он держит
крепко не только христианским государям, но и магометанам.
Канцлер ничего на это не мог возразить, а подумав немного, он сказал:
- В Москве многие бояре не хотят, чтобы царь выдавал дочерей своих за
иностранных принцев, и это понятно: бояре желают сами породниться с
царской семьей.
- Московский государь-самодержец, - ответил Марселис, - и делает все
по своей воле. В теперешнем деле нет и не может быть никакого
разногласия - все приближенные царские желают, не меньше самого царя,
этого брака царевны с королевичем Вольдемаром.
Против этого канцлеру возразить опять было нечего, но у него наготове
был новый и меткий выстрел.
- Сначала королевичу, конечно, в Москве будет хорошо, - сказал он. -
Ему, наверное, будут оказывать большую честь, для того чтобы отвести его
от лютеранской веры. Если же он на это не согласится, то перестанут
почитать его.
Хотя Марселису прямо и не говорили ни царь, ни ближние бояре о том,
как они смотрят на это дело, но он, человек проницательный и хитрый,
отлично понимал, на что в Москве метят, поэтому выстрел канцлера попал
прямо в цель и при неожиданности заставил Марселиса смутиться. Однако он
тотчас же справился с этим смущением и, по-видимому, совершенно спокойно
спросил:
- Какое же основание полагать это? Кто так хорошо знает царя и его
приближенных, чтобы заранее решать, как они будут действовать?
Канцлер внимательно глядел на своего собеседника.
- Я их не знаю, - сказал он, - да и говорю не только о царе и его
приближенных, а обо всем московском народе. Может случиться, что не царь и
не приближенные, а именно народ, все московиты, будучи фанатиками, начнут