"Всеволод Сергеевич Соловьев. Жених царевны ("Романовы: Династия в романах") " - читать интересную книгу автора

милость! - важно ответил Марселис.
Вольдемар засмеялся.
- Вот как! - воскликнул он. - Свежая, как роза, и чистая, как лилия.
Господин Марселис, я не знал, что ты поэт!
- Я вовсе не поэт, но бывает такая красота, которая превращает в
поэта и самого хладнокровного человека.
И при этом зоркие глаза Марселиса пристально следили за впечатлением,
произведенным его словами на юношу.
Вольдемар почувствовал вдруг сердечное замирание. Не только образ
копенгагенской приятельницы, с которой он поссорился перед отъездом, но и
недавно пленявшие его образы польских красавиц вылетели из его памяти.
Снова, он оказался под обаянием грезы.
- Как же ты мог ее увидеть? - спрашивал он. - Я в течение более чем
двух месяцев делал всевозможные попытки, чтобы добиться этого, - и не мог.
- Очень просто, - ответил Марселис с хитрой миной и пожимая
плечами, - я подкупил одну из теремных постельниц, которая тайком провела
меня, поместила в удобном уголке, мимо которого должна была пройти
царевна. Сама же постельница - прехитрая особа - остановила царевну в двух
шагах от меня, заговорив с нею, вот я и успел не только разглядеть
красавицу, но и услышать ее голос. Признаюсь, принц, на своем веку в
разных странах видал я немало девиц прелестных, но такой еще не
приводилось видеть!.. Одним словом, вас будет пара, - прибавил он, смотря
на красивое лицо Вольдемара и не боясь, что слова его будут приняты за
грубую лесть.
Вольдемар даже и не слышал этих слов. Перед ним быстро, одна за
другою, создавались и исчезали картины будущего.
"Дикие нравы - прятать женщин, - думал он. - Я все это изменю. Я не
стану прятать царевну, пусть все любуются ее красотою..."
Ему представлялась его будущая жизнь в виде нескончаемого праздника
любви и всяких удовольствий.
Да, конечно, не станет он запирать ее в келью, эту московскую розу, и
не засядет на всю жизнь в Москве с нею. Он повезет ее в Вену, повезет в
Копенгаген, пусть все узнают, какое чудо красоты выросло и созрело для
него на диком Севере!..
В этих мечтаниях, в беседах с Марселисом короталось время. Зима
становилась все суровее и суровее. Началась вторая половина декабря.
Вольдемар переехал русскую границу, и под Псковом к нему выехали
навстречу боярин князь Юрий Сицкий и дьяк Шипулин.
При въезде в город путешественника ожидала еще более торжественная
встреча. Псковский воевода, гости и посадские лучшие люди поднесли ему
дары: хлеб-соль, два сорока соболей и сто золотых. Вольдемар стал было
отказываться от даров, но дьяк Шипулин объяснил ему, что его отказ очень
оскорбит псковичей и чтобы он этого не делал.
Князь Сицкий, по царскому указу, "королевичу Вольдемару
Христианусовичу всякое береженье и честь держал великую; здоровье его от
русских и всяких людей остерегал накрепко".
Одна только беда и случилась до Новгорода. Во время остановки в
Опочке, несмотря на всю честь и все береженье, неведомо какие люди
попортили возок королевича. Как влез он в него да поехал - и видит: у
дверец вырезан весь бархат.