"Владимир Рудольфович Соловьев. Солoвьев против Солoвьева. Худеть или не худеть?" - читать интересную книгу автора

появляется в сопровождении Владислава Суркова, который идет к своему месту,
а президент обходит всех присутствующих и здоровается с каждым за руку. Меня
потом часто спрашивали, какой он вблизи. Невысокого роста, я - чуть выше,
хотя во мне 175 см. Очень необычный цвет глаз - небесно-голубой. Очень
усталое лицо. Рукопожатие плотное, ладонь сухая и холодная. Я подумал, что
можно было бы и побороться, но, пожалуй, здесь не место, да и народ не
поймет. Мой приятель Умар Джабраилов как-то раз очень справедливо заметил
после встречи с высокопоставленным кремлевским чиновником: "Очень приятный и
обаятельный человек, только вот не знаю: то ли это его обаяние, то ли его
должности".
Предмет встречи и завязавшаяся беседа - тема другой книги, а вот о
кремлевской еде расскажу здесь. В какой-то момент появились немолодые люди в
одеждах официантов и разнесли чай в красивых чашках с блюдцами с ожидаемым
двуглавым орлом. Я был голоден и с интересом ждал продолжения действа.
Увиденное разочаровало: на блюдечках из расчета по одному на два лица был
выдан концентрат вредного питания в своем самом ярком виде. Печенюшки,
конфеты и что-то еще, столь же неприемлемое для худеющего. И потом, когда по
разным поводам я оказывался за Кремлевской стеной, меня всегда удивляло, как
неправильно там организовано питание подобного рода, хотя, с другой стороны,
таковы российские традиции. Не без гордости могу констатировать, что от
соблазна я уберегся. Старик Монтиньяк был бы мной доволен.
Встреча с президентом мне запомнилась и прекрасной тренировкой для
моего немалого эго. Во время дискуссии Владимир Владимирович, отвечая на мое
выступление, назвал меня коллегой Соловьевым. Как только мы вышли из Кремля,
мои милые коллеги стали интересоваться, на что намекал президент, и не
служил ли я, часом, в КГБ. Другие, относящие себя к кремлевским старожилам,
стали мне объяснять, что такое обращение есть знак великий, ибо
свидетельствует о глубокой симпатии, и что я вполне могу быть уверенным в
расположении "самого". Крылья у меня от этого не выросли, но, чего уж там
скрывать, было приятно. К счастью, я рассказал эту историю своему
однокашнику по МИСиСу, который в то время работал у Путина, тот послушал и
изрек: "Володь, да это он когда имя забывает, так обращается". Почему-то
именно это объяснение мне кажется самым правильным.
Кстати, после посещения Кремля аппетит у меня пропал - это не
политическое заявление, а констатация факта. Как назло, моя телевизионная
карьера регулярно подводила меня к накрытым столам. Беседы с политиками
протекали во время утренних трапез, и кулинарных соблазнов было всегда в
избытке. Многие из моих гостей не знали, как на это пиршество реагировать.
Часть, приученная к телевизионной дисциплине, относилась к еде как к
реквизиту и ни к чему не притрагивалась, но, к счастью, были и просто
голодные люди, которые очень вкусно ели как в кадре, так и вне его. Пожалуй,
самым неожиданным оказался Герман Греф. Герман Оскарович безупречно воспитан
и ест очень аккуратно, по-немецки точно. Снимали вечером, и министр весь
день маковой росинки не видал, поэтому даже во время съемки он умудрялся
между ответами совершать безупречное по траектории и выверенности движение:
алле-оп! - и ягодка исчезла. Признаюсь, в какой-то момент я уже не столько
следил за ходом беседы, сколько за абсолютно цирковым номером. Прямо фокусы
какие-то.
Похожую ловкость рук я встречал только у Бориса Абрамовича
Березовского, но его отличала немалая суетливость, идущая от мятежного, но