"Владимир Рудольфович Соловьев. Солoвьев против Солoвьева. Худеть или не худеть?" - читать интересную книгу автора

Был какой-то вопиющий дисбаланс между бедственным положением людей, многие
месяцы не получавших зарплату, и изощренной буржуазности места и меню.
Я понимаю, что со стороны люди, работающие на телевидении, выглядят
зажравшимися котами, и грамотно вброшенная в СМИ информация о зарплатах так
называемых звезд лишь закрепляет этот образ. Не собираюсь оправдываться. Это
тема отдельной беседы. Просто уверен, что эти вопросы правомерны, лишь когда
речь идет о народных деньгах, то есть о бюджетных; в любом другом случае это
касается лишь работника и работодателя. Так вот, даже в глубоко коммерческих
телевизионных структурах количество совсем не высокооплачиваемых сотрудников
очень велико. Пропорция "триста к одному" недалека от истины, и когда не
платят одному узнаваемому лицу, то ведь и тремстам работникам за кадром тоже
ничего не дают. Так что не надо ненавидеть и завидовать всем подряд.
И вот сидим мы, как две армии - друг напротив друга, и между нами стол,
который мы вольны накрыть по своей прихоти, ограниченной лишь меню.
Последние несколько лет принципиально изменили манеру отдыхать нашего
народа, особенно его псевдо-продвинутой верхушки. Теперь застолье начинается
с умничанья на тему вина; граждане, воспитанные на особенностях вкусовых
различий между ливерной колбасой за 56 или 64 копейки, неожиданно
превратились в утонченных ценителей вина, и хотя вкусовые колбочки так и не
заработали, на их место пришло покручивание бокала, поцокивание языком и
прищуривание глаза. Беседы с сомелье напоминают сцены из дурных шпионских
фильмов с произнесением пароля и откровенным непониманием того, о чем,
собственно, идет речь, читающимся на лицах акте-ров. Если бы нувориш вместо
упоминания года сбора и местности произносил: "Продается ли у вас шкаф
славянской работы?" - то ничего бы не изменилось, для окружающих по крайней
мере. После измывания над сомелье дошли до заказа еды.
Я уже и не вспомню, кто что ел, да и не это важно, забавно вспомнить
разговоры. Нас всех поразил Анатолий Борисович. Чубайс начал с того, что,
конечно, мы сами во всем виноваты, и продолжал в том же духе. Мои коллеги
пытались возражать, но это было скорее эмоционально, чем логично; дискуссия
принимала все более жаркий характер, что отражалось как на количестве
выпитого, так и "закусанного". Не подумайте - никого из участников до смерти
не закусали, просто съели немало, по-видимому, желая нанести удар по
кошельку олигарха хотя бы таким образом.
Меня постепенно охватывала колоссальная злость. Я никогда не был
поклонником Чубайса, мало того - считал и считаю, что долги надо платить.
"Олигархический колхоз" же выступал с позицией, мягко говоря, сомнительной:
мы никому ничего не должны. Я в своей жизни уже не раз сталкивался с такого
рода подходом и не привык воспринимать это как данность. Берман и Жандарев,
как и госпожа Латынина, пытались апеллировать к чувствам Анатолия
Борисовича, указывая на идеологическую близость и любовь к демократическим
ценностям. Меня же в этой ситуации интересовали сугубо прагматичные вопросы.
Моя группа отработала уже несколько месяцев без зарплаты. Если это был
субботник, то об этом надо было говорить до его проведения, а не после. Тем
более что реклама была, и рейтинг какой-никакой мы давали. А в это время
мсье Чубайс осаждал Кремль и все ждал некоего тайного знака от Путина, но
знака все не было. Вот уже и "олигархический колхоз" раскололся на два, и
войны между ними бушуют, и один чудо-"колхозник" говорит другому: "А ну
продай или уйди", а второй отвечает ему: "Да сам ты уйди. Правда, денег у
меня нет", и Чубайс все ждет ответа от Путина, а тот все не собирается в