"Орест Михайлович Сомов. Вывеска" - читать интересную книгу автора

имена были тогда не в моде и что мне должно было дать какое-нибудь громкое
имя греческое: отец мой и тут, как и во всем, послушался жены своей - меня
назвали Ахиллом.
Не стану вам рассказывать истории первых лет моей жизни и перейду к
моему воспитанию. На восьмом году возраста меня отдали в школу, где я
многому кое-чему учился; иное понимал и теперь помню, другого не понимал и
теперь вовсе не знаю. Но, признаюсь, понятнее всего были для меня романы,
которые читывал я украдкою. Они с самых ранних годов показывали мне свет
сквозь розовое стеклышко, которое теперь, с прибавкою лет и опытности, хотя
отчасти и потускнело, но все еще не изменило прежнего своего цвета. В школе,
куда я ходил целые семь лет почти каждый день, обучались также и девушки. Не
понимаю, почему многие чужестранцы дивятся ловкости и развязности французов
в обхождении с женщинами и той светскости, тому знанию приличий, которые
замечаются у нас между людьми почти всякого состояния. Разве эти чужестранцы
не знают, что у нас оба пола с молодых лет привыкают быть вместе; что
воспитание, игры детства и проч. доставляют нам к тому беспрестанные случаи?
От этого мы привыкаем к вежливости в таком еще возрасте, когда у других
народов дети низших званий не имеют о ней ни малейшего понятия; от этого мы
рано приобретаем тонкое чувство приличия, которое назначает должные границы
между позволительным и непозволительным в обращении с прекрасным полом и
отметает все грубое, резкое и непристойное в речах и поступках. И вот где,
милостивый государь, должно искать источника светскости и обходительности
французов.
Я сказал уже вам, что в той же школе обучались и девушки. Иные были
старее меня, а из тех, которые были одних со мною лет или моложе, ни одна
мне не нравилась: следовательно, я не мог еще молодым моим воображением
сделать поверки тому, что читал в романах. Пять лет уже сидел я на школьной
скамье, был первым в ученье и в играх и тем заслуживал уважение от
мальчиков; девушки часто заглядывались на меня, и, без хвастовства сказать,
monsieur Achille слыл первым учеником, первым затейником и первым
красавцем, словом, Фениксом своего училища. Около этого времени привели к
нам в школу милую семилетнюю девочку с таким пригоженьким личиком, с такими
черненькими, блестящими глазками, с таким умильным, сиротливым взглядом, что
я в одну минуту почувствовал к ней жалость И какое-то непреодолимое
влечение. Вы, конечно, знаете, сударь, школьную повадку, по которой всякого
новобранца принимают на искус, т. е. старые ученики придираются к нему,
щиплют его, дразнят и подсмеивают; и если он выдержит это испытание, т. е.
если не плача и не жмурясь вытерпит щипки, толчки и насмешки, или если он
такой смельчак, который, несмотря на неравенство сил, станет драться со
всяким и покажет удальство и проворство в ручном бою,- тогда его больше не
трогают и объявляют добрым товарищем. Такой искус при вступлении моем в
школу выдержал я с успехом, и это отчасти было немаловажною причиной, по
которой школьные товарищи начали меня уважать.
Девушкам тоже бывают испытания, хотя и полегче: их не заставляют
терпеть толчки и щипки. Так было и в этот раз: увидя, что бедное дитя робко
и сиротливо поглядывало на всех и не смело мешаться в наши игры, все - и
девочки и мальчики, начали над нею подшучивать, пугать стрсгостию школьной
жизни, темною комнатой и разными наказаниями. Малютка расплакалась, и за это
ее пуще прежнего начали дразнить. Я тотчас за нее вступился, стыдил девушек,
особливо взрослых, и объявил мальчикам, что дерусь со всяким, кто станет