"Орест Михайлович Сомов. Сватовство" - читать интересную книгу автора

это было, о том следует ниже. Прошу прислушать.
Мне было двадцать лет, - как уже я имел честь донести вам, - я прошел
философию и поступил в богословы. Июнь месяц приближался тогда к концу. Я
отбыл свой экзамен и отправился в дом родительский, К*** повета в село
Кроха-лиевку, где отец мой был единственным священником многолюдного
прихода. Отец мой имел большой почет не только от казаков и мужиков, но и от
мелкопоместных дворян, или панков, которых было душ десятка три в
Крохалиевке. Правда, и было за что уважать отца Калистрата Сластгну: он сам
из предков был дворянин, кроме церковной земли, имел десятин сорок
собственной, еще и с лесом. Один сад с плодовыми деревьями был у нас такой
большой, что устанешь, бывало, покамест обойдешь его. Прибавьте же к этому
еще пасеку, на которой было до тысячи ульев пчел, - да славный доход от
прихожан за требы мирские, за христосла-вие, ходы с образами и пр. и пр. - и
тогда вы не подивитесь, коли я вам скажу, что отец Калистрат Сластгна не
только мог равняться со всеми крохалиевскими панками, но и был зажиточнее
любого из них. Многие даже были ему должны немалые суммы денег. Бывало, как
он идет в праздничный день по селению, в гродетуровой своей фиолетовой рясе,
в светло-зеленом камчатном полукафтаньи, в пуховой шляпе с большими полями,
держа в руке высокую камышовую трость с позолоченым набалдашником,- то все,
от мала до велика, кланялись ему в пояс, изъявляя знаки глубочайшего
уважения к его особе. Правда, он умел поддерживать сие высокое мнение о нем
в прихожанах: вел себя с надлежащею важ-ностию, не любил куликать на
поминках, не любил запрашивать лишнего за требы и торговаться за венчанья и
похороны; принимал всегда на себя вид степенный, особливо во время служения,
читал молитвы внятно и с расстановкой, говорил медленно и величаво. Одна
только молодежь кро-халиевская не совсем была им довольна за то, что обедня
у него обыкновенно шла очень долго и что он молодых парней побранивал иногда
за шалости.
Казалось бы, что он как первенствующее лицо в своем приходе
долженствовал быть полновластным господином своих желаний и действий; так
нет, милостивые государи! нередко публичная власть сама бывает подвержена
частному, домашнему господству. Это самое было и с моим родителем. Матушка
моя нашла средство покорить себе волю своего супруга. Не думайте, однако ж,
будто бы она достигла сего упрямством и настойчивостью: совсем нет! такие
средства слишком были бы явны, и у отца Калистрата ничего бы ими не
выторговал. Матушка моя проложила себе путь вернейший, хотя и околичный. Вот
как она обыкновенно действовала: когда видела родителя моего в хорошем
расположении духа, то приступала к нему с своею просьбой; и если он наотрез
ей отказывал, то она умолкала и выжидала другого удобного случая; не унывая
от новой неудачи, откладывала до третьей, четвертой попытки и так далее.
Нако-нец, напав на отца моего под добрый стих, она выманивала у него
желаемое согласие, руководствуясь в этом, как видно, пословицей: что по
капле вода и камень протачивает. Таким образом, отец мой, быв в полной
уверенности, что властвует один в своем доме, незаметно разделял свое
господство с моею матерью и часто действовал по ее внушению, в противность
собственной доброй воле.
Правда, мать моя не употребляла или не смела употребить во зло тайного
своего владычества: весь круг ее действий ограничивался делами домашними или
семейными; в глазах же обывателей и панков крохалиевских пользовалась она
уважением второстепенным, яко второе лицо по отце моем. В частном быту своем