"Орест Михайлович Сомов. Сватовство" - читать интересную книгу автора

только смотрела на меня с участием, укоризненно поглядывала на своих
смешливых соседок, и когда меня подвели к ней, то она, закрасневшись,
пролепетала мне какое-то приветствие - помнится, вопрос о здоровье моей
матушки... Нет! самолюбие и благодарность меня не обманывали: она точно была
прекраснее всех в этом обществе. Темно-голубые глаза ее смотрели так
умильно, светились таким тихим, живительным огнем, что истинно сулили рай на
земле. Свеженькое, кругленькое, беленькое личико ее озарялось тонким
румянцем, который пристыдил бы алые персты древней Авроры. Прибавьте к этому
кротость и доброту, живо написанные на лице красавицы и отражавшиеся во всех
ее приемах, во всех ее движениях; невысокий, но стройный стан, милую
круглоту форм, заявлявшую цветущее, сельское здоровье... Видите ли, господа,
что и я сумею говорить по-вашему, когда чувство согрето во мне сладостным
воспоминанием.
Короче, вид этой девушки помирил меня со всем свадебным обществом.
Правда, меня потом оставили в покое, может быть в угоду хозяевам, которые
явно оказывали мне свое внимание. Барышни все еще между собою
перешептывались, оскаливая зубки; но мало ли о чем перешептываются
малороссийские панянки? Это меня и не тревожило. Я сел в углу и оттуда
выглядывал на собрание; чаще же всего и пристальнее посматривал на белокурую
красавицу, которая отвела мне душу своим участием. Таким образом дело
протянулось до обеда. Не знаю, по какой игре судьбы я очутился за столом как
раз насупротив моей белокурой красавицы, и, с умыслом или без умыслу,
насмешливый крохобор сел подле меня по левую сторону. "Вот истинный образ
истязания души после смерти! - думал я. - Видишь рай вдали - и чувствуешь ад
подле себя так близко, что, кажется, из него пышет на тебя поломя!" Сосед
мой, по-видимому, понял неприязненное мое к нему расположение и потому
всячески старался со мною заговаривать, начав обыкновенным провинциальным
осведомлением: "Позвольте спросить, препочтеннейший, о вашем имени и
отчестве?"
- Демид Калистратов сын Сластгна,- отвечал я отрывисто и неохотно.
- Воистину, так сказать, лакомое прозвание вы носите, препочтеннейший!
- продолжал он. Я молчал.
- Не здешнего ли священника бог порадовал таким сынком? - был новый
вопрос неотвязного соседа.
- Отгадали, - отвечал я по-прежнему.
- А! так вы сын здешнего священника, отца Калистрата? Радуюсь и
поздравляю его и вас совокупно. Мы люди темные, неученые; однако же знаем,
что у него дом как полная чаша, поля столько, что глазом не окинешь, с
лесами, садами, сенокосами, пасечными местами и всякими угодьи. А пасека!
обойти повета два-три, такой не сыщешь. Больше же всего благословение божие
состоит у него в сундуках, лежачими. Правда ли, препочтеннейший, что у
пан-отца наберется тысяч до двадцати целковыми?
- Я не считал отцовских денег, - молвил я с досадой,
- Мы тоже не считали, да слухом земля полнится, особливо судя по тому,
что у батюшки вашего роздано в долг, сиречь заимообразно, тысяч до десятка.
Вот, недалеко сказать, и здешний хозяин должен ему чуть ли не пять или не
шесть тысяч... Сколько именно, примером будучи?
- Не знаю, - отвечал я докучному расспросчику. Между тем мысль об
известности и богатстве отца моего придала мне бодрости. Я стал уже веселее
и вольнее поглядывать вокруг себя, смелее пересылался взорами с миловидною