"Орест Михайлович Сомов. Сватовство" - читать интересную книгу автора

собрания!.. Дама моя, с визгливой бранью и слезами на глазах, вскочила и
убежала в другую комнату, но я - я не в силах уже был подняться. Жених и два
или три паныча поставили меня на ноги и, видя, что голова у меня кружилась,
отвели в особую каморку и уложили на постелю Что было далее в этот бурный
для меня день, я ничего не помню и не знаю...
Рано поутру я проснулся, когда еще по целому дому раздавалось громкое,
единогласное храпенье гостей, от которого дрожали на потолке переборы.
Голова у меня была тяжела как свинец; смутно припоминал я себе все, что
случилось со мной накануне; когда же дошел в памяти до несчастного падения,
которым повершил вчерашние свои подвиги, то вздрогнул, как убийца при
воспоминании о перед-смертном трепетаньи своей жертвы. Стыд, досада на себя
и на других, страх новых насмешек, унижение в глазах миловидной белянки -
все это возвратило мне силы, отнятые вчерашним перепоем. Я спехом оделся,
как сумасшедший рванулся в дверь и побежал без оглядки к дому отцовскому.
Там ожидали меня нежное участие матери и пасмурный вид отца, который
встретил было меня строгим выговором за неумеренность, неприличную моему
возрасту и будущему сану; но матушка приняла мою сторону и робко, тихим
голосом (средства, кои всегда удавались ей с отцом моим) старалась меня
оправдать. "Дело свадебное, - говорила она, - хозяева обиделись бы, когда б
наш Демид не по полной выпивал за здоровье жениха с невестой и всего
благословенного дома". Отец мой убедился сими доводами, и домашняя гроза
пронеслась мимо меня без дальнейших следствий.
Из благодарности к моей матери я удовлетворил ее любопытство, когда мы
остались с нею глаз на глаз, и рассказал ей подробно все - все, что помнил.
Признаться, я скрасил немного темные пятна в моем рассказе, и виноваты у
меня были другие, а не я; зато радужными цветами расписал белокурую
красавицу, столь явно принимавшую во мне участие.
- Из слов твоих я догадываюсь, кто она такова, - сказала мне матушка, -
пусть у меня язык отсохнет, если это нет Настуся Опариевна, дочь Матроны
Якимовны Опариихи.
- Точно так называл мне ее мать новый мой знакомец, Пересыпченко...
- Кому уж больше быть, как на ей! - подхватила матушка, - она знает,
моя голубушка сизая, у ней сердце чует, что это был ее нареченный жених.
- Как нареченный жених? - вскрикнул я в каком-то страхе, смешанном с
чувством радости.
- Да так: у меня это давно уже положено на сердце, и я не раз
заговаривала с Настусей; не говорила только еще с ее матерью. Видишь, она
такая неприступная, панья во всю губу, как будто и бог знает что!.. Ну, да
его святая воля! а без сватов дело не обойдется.
За ними дело и не стало. Спустя дней пять вдруг послышался почтовый
колокольчик на улице, звенел, звенел и утих перед самыми нашими воротами. Я
выглянул в окно и увидел сходящего с повозки моего свадебного знакомца,
Савелия Дементьевича Пересыпченка... Тогда так бывало в нашей безответной
Малороссии: кто назовет себя капитан-исправником, заседателем, судьею,
подсудком, словом сказать, кем-либо из судовых, их роднгю, благоприятелем
или просто погрозит их именем да привяжет к дуге колокольчик, - тому,
бывало, безотговорочно дают по тройке с проводником из обывательских. Теперь
это вывелось; а жаль! нашему брату не держать же своих лошадей или не
платить прогонов, когда миром от селения до селения, от волости до волости
могут нас довезти хоть на край света или, по крайней мере, из конца в конец