"Орест Михайлович Сомов. Сватовство" - читать интересную книгу автора

по всей Малороссии. Скажете вы: по какому праву? И, отцы мои! да по тому
праву, что в селах обыватели народ простой; а нас, каковы мы ни есть,
все-таки величают панами.
Во время вышеупомянутого посещения сидел я в светлице и занимался
сочинением проповеди, которую, по совету отца моего, намерен был сказать в
следующее воскресенье, дабы блеснуть красноречием перед мирянами
крохалиевскими и подать им высокое мнение о моих дарованиях и учености. Лишь
только завидел я Савелия Дементьевича, у меня на сердце похолодело:
проповедь, и ученость, и красноречие мигом испарились из головы моей. Отца
моего не было дома: он уходил для каких-то треб; матушка тоже занималась
хозяйством. Я один должен был встретить приезжего.
- Здравствуйте, препочтеннейший и вселюбезнейший Демид Калистратович! -
сказал он, входя в комнату.- Я приехал к вам за важным делом, по поводу,
примером будучи, Настасьи Петровны Опариевны. А чтобы пан-отец, какова не
мера, не подумал, что я навязываюсь на такую услугу, которой он от меня не
ждал и не просил, то у меня готовы и сепаратные пункты: хочу торговать у
него мед и воск дапопросить взаймы денег для одного надежного человечка.
Я молчал; да и что мне было отвечать? Отказаться от его услуг - значило
как будто бы показать холодность к милой Настусе и заставить навязчивого,
всесветного свата подъехать с другим женихом. Он и принял мое молчание в
таком виде, как ему хотелось, т. е. счел его знаком согласия; но как тонкий
знаток провинциальных приличий искусно переменил разговор и повел
бесконечную речь о городских новостях, о сплетнях, шашнях господ судовых и -
право, всего не припомню.
К счастию моему, матушка скоро вошла в комнату. Дело между ею и
Савелием Дементьевичем сладилось ко взаимному удовольствию: условились,
чтобы хитрый сват подкрался к отцу моему с предложением, как бы нечаянно
напав на эту мысль. Как сказано, так и сделано. Отец мой, выгодно продав
свой мед и воск, стал мягок и уступчив; и хотя сначала неохотно слушал о
родстве с Матроной Яки-мовной, осуждая ее за излишнюю спесь, но когда пан
Пере-сыпченко напал на него всею силою деловой своей логики, то батюшка мой
начал убеждаться его доводами. Обед и наливки угладили остальные
затруднения.
Жребий был брошен; меня обрекли в женихи милой Настуси. Через неделю
Савелий Дементьевич должен был приехать для большей важности с другим еще
сватом, верным своим подручником, и отправиться к Матроне Якимовне. До этого
времени, чтоб рассеять волновавшие меня мысли и сократить минуты ожидания,
усерднее прежнего занялся я сочинением моей проповеди. Предметом оной было
увещание к братской любви; я грозно восставал против презорства и кощунства
мирского и текст выбрал следующий: Блажен человек, иже и скоты милует.
Признаюсь, у меня лежал на душе обидный хохот, которым меня чуть не оглушили
на свадьбе.
Проповедь кончена, пересмотрена, переписана набело, прочтена моему
отцу, одобрена им и сказана мною в следующее воскресенье. Я надеялся
произвести ею сильное впечатление в слушателях, особливо в барышнях
крохалиевских: надеялся пробудить в них угрызения совести и заставить их
внутренне сознаться в тяжком их грехе предо мною; и что же? Барышни
перешептывались по своему обыкновению, набожные старушки поминутно клали
земные поклоны, не вслушиваясь в порывы моего красноречия; а два-три
старичка подремывали под шум моих возгласов. Одна только девушка слушала