"Владимир Сорокин. Тридцатая любовь Марины" - читать интересную книгу автора

Валентин присел рядом, помогая ей снять брюки:
-- Адриатическая ящерка. Не ты ль окаменела тогда под шизоидным
взглядом Горгоны?
Марина молча улыбнулась. В спальной она не умела шутить.
Громадные руки в мгновенье содрали с нее свитер и колготки с трусиками.
Валентин привстал, халат на нем разошелся, закрыв полкомнаты, и
бесшумно упал вниз на толстый персидский ковер.
Кровать мучительно скрипнула, белые руки оплели смуглое тело Марины.
У Валентина была широкая безволосая грудь с большими, почти женскими
сосками, с двухкопеечной родинкой возле еле различимой левой ключицы.
-- Котеночек...
Губы его, хищно раздвинув волосы, медленно вобрали в себя Маринину
мочку, мощная рука ваятеля прошлась по грудям, животу и накрыла пах.
Ее колени дрогнули и разошлись, пропуская эту длань, источающую
могущество и негу.
Через минуту Валентин уже лежал навзничь, а Марина, стоя на
четвереньках, медленно садилась на его член, твердый, длинный и толстый, как
сувенирная эстонская свеча за три девяносто.
-- Венера Покачивающаяся... прелесть... это ты святого Антония
искушала...
Он шутил, силясь улыбнуться, но его лицо с этого момента начинало
катастрофически терять свою породистость.
Марина жадно вглядывалась в него. Притененное сумраком спальни, оно
расплывалось, круглело, расползаясь на свежей арабской простыне.
Когда Марина опустилась и лобковые кости их встретились, на лицо
Валентина сошло выражение полной беспомощности, чувственные губы стали
просто пухлыми, глаза округлились, выбритые до синевы щеки заалели и на
Марину доверчиво взглянул толстый мальчик, тот самый, что висит в деревянной
треснутой рамке в гостиной над громадным концертным роялем.
Подождав мгновенье, Марина начала двигаться, уперевшись руками в свои
смуглые бедра.
Валентин молча лежал, блуждая по ней невменяемым взором, руки его,
вытянутые вдоль тела, бессильно шевелились.
Прямо над кроватью, на зеленовато-золотистом фоне старинных обоев,
хранивших в своих буколических узорах смутный эротический подтекст, висел в
глубокой серой раме этюд натурщицы кисти позднего Фалька. Безликая женщина,
искусно вылепленная серо-голубым фоном, сидела на чем-то бледно-коричневом и
мягком, поправляя беспалыми руками густые волосы.
Ритмично двигаясь, Марина переводила взгляд с ее плавной фигуры на
распластавшееся тело Валентина, в сотый раз убеждаясь в удивительном
сходстве линий.
Оба они оказались беспомощны, -- женщина перед кистью мастера, мужчина
-- перед смуглым подвижным телом, которое так легко и изящно покачивается
над ним в полумраке спальни.
Марина порывисто обняла его, припав губами к коричневому соску и стала
двигаться резче.
Валентин застонал, обнял ее голову.
-- Прелесть моя... сладость... девочка...
Его лицо совсем округлилось, глаза полуприкрылись, он тяжело дышал.
Марине нравилось целовать и покусывать его соски, чувствуя как