"Нина Соротокина. Трое из навигацкой школы (Роман в двух книгах "Гардемарины, вперед!")" - читать интересную книгу автора

так, что он вовсе не хотел драться. "Глаза у тебя, однако, были опасные", -
отвечал Никита.
Эти "опасные" глаза и заставили Оленева выставить руку, отводя острие
шпаги от груди изумленного Белова. Шпага чиркнула по раскрытой ладони и
повисла, опущенная к полу. К Белову вернулся дар речи.
- Ты же ему руку поранил, сумасшедший! Никогда наперед не знаешь, что
ты выкинешь!
Внезапно дверь распахнулась, и на пороге появился сухого сложения
мужчина в черном камзоле. Он вышел на шум, собираясь отчитать курсантов, но
так и замер с назидательно поднятым пальцем. Специальный указ запрещал в
школе носить оружие, а тут мало того, что курсант при шпаге, так еще затеял
оной драку.
- Что вы здесь?.. - начал Котов грозно и умолк, потому что прямо на
него, выставив вперед шпагу, шел Алексей Корсак.
Глаза у Котова округлились. Вид дрожащего лезвия не столько испугал
его, сколько обескуражил. Виданное ли дело, чтоб ученик шел с оружием на
учителя?
Белов опомнился первым и бросился отнимать шпагу, а распаленный
Алексей, который забыл, что у него в руках, решил, что ему хотят помешать
объясниться с Котовым.
- Отойди, Александр! - крикнул он, отталкивая Белова.
Шпага заходила ходуном, со свистом разрубая воздух.
- Отдай, дуралей, - требовал Белов.
- Не отдам, - твердил Корсак, не понимая, что он должен отдать и
судорожно вспоминая слова, которых требовал этикет: - За бесчинство ваше,
сударь, я пришел требовать удовлетворения! - прокричал он, наконец.
- Какое бесчинство? Опомнись! - воскликнул Котов.
- Вы дали мне пощечину!
- Ты лжешь!
В этот момент Белов разжал белые от натуги Алешины пальцы, шпага
взметнулась вверх и самым своим кончиком сорвала парик, украшавший голову
учителя. Парик описал плавную траекторию и упал прямо в руки к Никите,
который как раз кончил перевязывать носовым платком кровящую ладонь. Молодой
князь поднял глаза и, увидев лысую, гладкую, как кувшин, голову и обалдевшее
лицо Котова, громко, неприлично захохотал. Эхо рассыпалось по коридорам, как
сыгранная на трубе гамма. И тут до понимания Алексея дошел призыв Белова, но
он его по своему истолковал.
- И отдам! - крикнул он страстно. - Сполна отдам! Если не было вашей
пощечины, то моя налицо...- И он наотмашь приложился к отвислой щеке да так,
что рука потом ныла, как от тяжкой работы.
Котов успел только крикнуть: "У-ух" - и задом влетел в комнату.
Александр быстро захлопнул дверь и, подхватив обомлевшего Корсака, понесся
прочь по коридору. Никита повесил на ручку двери парик и, громко хохоча,
бросился вслед за друзьями.
- Как при тебе шпага-то оказалась? - сердито спросил Александр, когда
они, переводя дыхание, выскочили на улицу.
- Я из театра. - Только сейчас Алексей осознал, что совершил. - Теперь
все, конец... в солдаты... или в Сибирь! Котов ведь решил, что я убивать его
пришел. Почему вы меня не остановили?
- Перестань причитать, - все еще смеялся Оленев.- Посадят всех под