"Нина Соротокина. Трое из навигацкой школы (Роман в двух книгах "Гардемарины, вперед!")" - читать интересную книгу автора

молока - теплого, с вздутой пеной.
"После попойки хорошо молоком отпиваться", - вспомнил он слова
Шорохова, сел за стол и решительно вывел: "Трактат о пьянстве".
"Человек тратит весь свой наличный капитал до копейки, портит здоровье
свое, подвергает себя гонениям и насмешкам и все для чего? Что ищут люди в
состоянии опьянения, изгоняя из себя человека и принимая образ бессловесного
скота? Если бы человек по божьему умыслу и деянию его был бы сотворен всегда
пьяным, то какие бы деньги платил за столь чистое и светлое состояние
трезвости!"
Он опять выпил мятной настойки и еще решительнее продолжал: "Именно
разумом отличил Господь человека от всех живых тварей на земле. Разум - это
способность мыслить, а пьет человек для того, чтобы лишить себя этой
возможности".
Дальше он начал дробить эту мысль, развивать ее "вглубь и вширь",
называя всех пьющих преступниками, втаптывающими в грязь величайшее свое
сокровище - мысль, и так далее, и...
Исписав листок, Никита внимательно прочитал написанное. Трактат
получался скучным, назидательным и бескровным, как гербарий в тетрадках
евангелического пастора. Пришлось листать спасительного Катулла.
Вот оно! "Потому-то с утра и до рассвета, - подсказал ему поэт, -
обжираетесь вы, нахально пьете..."* Никита, даже не выяснив толком, почему
пьянствуют Порций с Сократием, начал вписывать цитату в свой труд. Какие
эпитеты! "Отребье мира, пакость, подхвостники Пизона..." Нечаянно страница
перевернулась...
Ну-ка, мальчик - слуга, налей полнее.
Чаши горького старого Фолерна...**- прочитал Никита и невольно
засмеялся - как хороши строки!
Он прочитал стихотворение целиком, потом еще раз, наконец повторил
наизусть. Гений Катулл!
_______________
* Катулл. "Эй вы. Порций с Сократием..." (пер. А.
Пиотровского).
** Катулл. "Ну-ка, мальчик-слуга..." (пер. С. Ошерова).
Никита подошел к окну и с улыбкой на лице порвал трактат пополам и еще
раз пополам. Клочки бумаги закружились в воздухе, как тополиный пух,
облепили мокрое крыльцо, некоторые долетели до огорода и белыми заплатами
украсили капусту.
Ты ж, погибель вина - вода, отсюда
Прочь ступай! Уходи к суровым, трезвым людям...
Никита потянулся, зевнул и лег, чтобы проспать до полудня.


-15-

В гостиной Веры Дмитриевны Рейгель, полковничьей вдовы, рядом с
хозяйкой сидел у столика маленький, усохший господин преклонных лет.
Грустные, большие глаза его со вниманием остановились на жабо кружев
"англетер" на шее Белова и словно остекленели, не мигая.
- Граф, это весьма добросовестный и учтивый молодой человек, -
представила Вера Дмитриевна Белова.