"Нина Соротокина. Свидание с Петербургом (Роман в двух книгах "Гардемарины, вперед!", книга 2)" - читать интересную книгу автора

который только что был в этой ком-нате и со значительным выражением лица
толковал ей о рыцаре, чер-нобровом красавце с острова Мальта. Интересно,
знает ли Лесток о его посредничестве в тайной переписке с матерью?
Потом она долго, захлебываясь от жадности, пила клюквенный морс -
восхитительный напиток! Может быть, из-за клюквы она и пропотела? Екатерине
казалось, что она лежит в луже воды.
А первая встреча с Сакромозо была не зимой, а в марте, везде вокруг
были тогда ручьи и талая вода. Во время кадрили Сакромозо шепнул ей на ухо:
- Я привез вам письмо от вашей матушки...
Екатерина с ужасом прижала палец к губам, призывая его к мол-чанию, и
осмотрелась - не слышал ли кто-нибудь этих крамольных слов. Только через
десять фигур она смогла дать ему ответ:
- Я не могу принять вас у себя. Мне запретили принимать кого бы то ни
было.
- Предоставьте действовать мне и ничего не бойтесь,- беспечно сказал
Сакромозо и спокойно отвел ее к креслам. Он вел себя как истинный рыцарь,
защитник обиженной и оскорбленной женщины.
Екатерина не видела, как продолжался бал. Во время ужина она не могла
есть и все время искала глазами Сакромозо, боясь, что он выкинет
какую-нибудь небезопасную каверзу - он так смел и совер-шенно не
представляет ее жизни во дворце.
И когда она поняла, что роковое письмо не будет ей передано на этом
балу и успокоилась, перед ней вдруг опять возник Сакромозо. Это было как раз
в момент прощания с хозяевами, рядом стоял вели-кий князь, Чоглакова, еще
кто-то из русских.
Сакромозо вначале приложился губами к руке великого князя, потом
повернулся к Екатерине. На глазах у всех он вместе с платком вытащил из
кармана крохотную записку, туго свернутую в трубочку, низко склонился и,
прижавшись губами к руке великой княгини, вло-жил ей в пальцы записку. Никто
внимания не обратил ни на платок, ни на трубочку из бумаги. У Екатерины так
тряслись руки, что она чуть не уронила злополучную записку на пол, прежде
чем сунула ее в перчатку, которую держала в руке. Проще было бы положить
записку в карман, но она боялась, что Чоглакова заметит этот жест и вздумает
обыскивать ее.
Далее Сакромозо галантно повел Екатерину к выходу и, не скры-ваясь,
сказал, что умоляет ее величество подумать и дать ответ в следующий вторник,
на балу. И опять на это никто не обратил вни-мания. Мало ли какого ответа
ждал от нее Сакромозо - может, он задал вопрос, касаемый русских обычаев,
или они поспорили относи-тельно строчки в сочинениях мадам Севинье.
Ночью в туалетной, запершись на крючок, Екатерина прочитала записку от
матери: вопросы, просьбы, тон тревожный и требователь-ный. Главное,
объяснить им ее теперешнее положение, как они бес-толковы там все, в
Берлине!
Но вот нелепица! Держать в руках путеводную нить для прямого общения с
матерью и зависеть от таких мелочей, как бумага и черни-ла. Чоглакова,
ссылаясь на Бестужева, запретила Екатерине держать в своих покоях письменные
принадлежности. В конце концов в каче-стве бумаги был использован вырванный
из книги передний чистый лист, а чернила тайком принес камердинер.
Дважды отдавала Екатерина Сакромозо письма для матери. Как уж он
переправлял их в Берлин, это его дело, но ответы от Иоганны она получила.