"Нина Соротокина. Свидание с Петербургом (Роман в двух книгах "Гардемарины, вперед!", книга 2)" - читать интересную книгу автора

спину! Можно было бы сказать: "А что меня искать? Вот он я..." - и с новым
рвением приняться за работу, но Никита предпочел немедленно предстать пред
очами Набокова.
Секретаря не было на месте, и Никита пошел бродить по комна-там
четвертой экспедиции первого департамента. В первом кабинете о Набокове
сегодня слыхом не слыхали, во втором "он был только что, но куда-то вышел".
Наконец Никите указали на комнатенку пе-реводчика, куда Набоков должен был
непременно заявиться в ближайшее время.
Комната переводчика была пуста. Никита сел за стол, завален-ный
бумагами, пачками, и словарями. В забранное решеткой, давно не мытое окно
заглянуло апрельское солнце. По словарю путешест-вовала ожившая от весеннего
тепла муха. Удивительно, что лакомого находят эти жужжащие твари в
Иностранной коллегии? Муха до-стигла края словаря и беспомощно свалилась на
украшенную длин-ной витиеватой подписью бумагу, затрепетала крылышками,
пытаясь перевернуться.
Именно из-за мухи Никите вздумалось проветрить это бумажное, пыльное,
провонявшее табаком царство. Окно, видно, уже открывали. Шпингалет был
поломан, и оконную ручку плотно приторочили ве-ревкой к косо вбитому гвоздю.
Он размотал веревку. В этот момент какой-то болван, перепутав комнаты или
просто из любопытства, от-крыл дверь. Он ее тут же захлопнул, но этого
оказалось достаточно, чтобы оконная рама рванулась из рук Никиты, а сквозняк
разметал по комнате все бумаги. Чертыхаясь, он набросил веревку на гвоздь и
бросился собирать бумаги- Последней он поднял с пола ту самую, украшенную
длинной подписью: "Остаюсь ваша любящая дочь, их императорское величество,
великая княгиня Екатерина".
Никита не верил своим глазам - неужели это ее почерк? И какие
аккуратненькие буковки! Никита посмотрел в начало бумаги. Это бы-ло письмо к
герцогу Ангальт-Цербстскому. "Милостивые государи родитель мой и
родительница! Здравствуйте с дорогими моими братьями и прочими
родственниками! Объявляю вам, что сама я и царственный супруг мой Петр
Федорович по воле Божьей обретаемся в добром здравии..."
Никита перевел дух, положил письмо на стол и отвернулся в
нерешительности. Несколько вопросов сразу, теснясь и оттого сбивая со
смысла, вертелись в голове. Первый, а может, и не первый, но главный -
отчего великая княгиня пишет письмо в Германию по-русски? И с какой стати,
скажите на милость, царственное письмо объявилось в Иностранной коллегии -
ошибки в нем, что ли, выправ-ляют? Понимая, что читать чужие письма дурно, и
оттого кляня себя за неуемное любопытство, Никита опять потянулся к письму
взгля-дом. В коридоре послышались шаги. Никита успел прочитать одну фразу:
"Государыня велела говеть"-и быстро отошел к окну. В комнату вошел Набоков.
- А... князь, вот кстати. Пойдем ко мне.
Разговор с секретарем был коротким. В другое время Никита на-верняка бы
обрадовался, что его переводят в паспортный подотдел, все-таки живая работа,
но сейчас ему более всего хотелось остаться одному, подумать...
- ...будешь в числе прочих оформлять выездные паспорта для подданных
государства Российского и въездные для иностранных...
Никита согласно кивал, а сам думал о недавней встрече с великой
княгиней, пусть косвенной, через письмо, но ведь можно представить, как
макала она перо в чернильницу, как проверяла, нет ли волоска на кончике, как
писала потом, склонив голову набок.