"Нацумэ Сосэки. Мальчуган " - читать интересную книгу автора

я, наконец, согласился взять их в долг. По совести говоря, эти деньги очень
обрадовали меня. Я положил три иены в кошелек и сунул его за пазуху, а
потом, когда пошел в уборную, нечаянно уронил в яму. Что тут было делать!
Спотыкаясь, я вышел из уборной и чистосердечно - так, мол, и так - рассказал
все Кие. Бабушка немедленно отыскала бамбуковую палку и сказала: "Достану!"
Вскоре послышался плеск воды у колодца. Я вышел посмотреть - и увидел, что
Кие, подцепив на конец палки завязки кошелька, обмывала его водой. Потом она
открыла кошелек и вытащила оттуда одну неновую бумажку; бумажка стала бурого
цвета, знаки на ней расплылись. Кие подсушила деньги у хибати
- Уж ты, пожалуйста, оставь меня у себя, - не раз просила она.
И я, как будто и в самом деле являюсь хозяином дома, отвечал:
- Гм... оставить? Ну ладно, оставайся.
Но у этой женщины была очень пылкая фантазия.
- Тебе где больше нравится, в Кодзимати или в Адзабу?
На шестой год после смерти матери, в январе, от удара скончался отец. В
этом же году в апреле я кончил частную среднюю школу, а в июне окончил
коммерческое училище мой брат. Он должен был уехать на Кюсю, где ему
предложили место в отделении какой-то торговой фирмы. Мне же нужно было еще
учиться в Токио. Брат заявил:
- Продам дом, разделаюсь с имуществом и затем поеду.
- Как хочешь, так и делай, - отвечал я.
Во всяком случае, я не думал жить на иждивении брата. При первой же
ссоре он непременно попрекнул быменя этим, и пришлось бы из-за каких-то
подачек сносить все от этого братца. "Нет уж, - решил я, - найду чем
прокормиться и без него, - наймусь хоть молоко по домам разносить".
Брат вызвал торговца подержанными вещами и сбыл за бесценок весь
унаследованный хлам, оставшийся от предков. Дом с участком через какого-то
человека продали одному богачу. Все вместе, надо полагать, составило
довольно значительную сумму, но сколько - толком не знаю. Я еще за месяц до
этого переехал в квартал Кан-да, где снял на улице Огавамати комнатку со
столом, и рассчитывал, пока не определится будущее, некоторое время пожить
там. Кие очень горевала, что дом, где она прожила столько лет, переходит в
чужие руки, - но дом был не ее, и она ничего не могла поделать. "Вот был бы
ты немного постарше, мог бы все это получить по наследству", - горячо
убеждала она меня. Но если можно было получить наследство, будь я немного
постарше, то, значит, его можно было получить и теперь. Бабушка же нив чем
не разбиралась и поэтому верила, что если бы я только был постарше, то дом
достался бы мне.
Мы с братом, таким образом, расставались. Но что было делать с Кие?
Брат, конечно, не мог взять ее с собой, не такое у него было положение, да и
у Кие не было ни малейшей охоты тащиться за моим братом куда-то на Кюсю. Я
же в то время ютился в крохотной дешевой комнатушке; да и эту комнатушку
мне, может быть, в любой момент пришлось бы освободить, - так что я ничем не
мог помочь Кие. Я попробовал спросить у нее самой, как быть. Я спросил, не
пойдет ли она куда-нибудь в прислуги. Но Кие ответила:
- Ничего не поделаешь, думала я, думала, да и решила: пока ты не имеешь
своего дома и не женился, буду жить у племянника.
Племянник этот служил писцом в суде и теперь в общем жил неплохо; он и
раньше не раз предлагал ей: "Хочешь, переходи ко мне", но тогда она не
соглашалась: "Пусть хоть в прислугах, да на обжитом месте", - говорила она.