"Маргарита Сосницкая. Четки фортуны " - читать интересную книгу автора

устраивавшихся по поводу и без повода в Российском клубе, которому ввиду
крепкой дружбы двух президентов выделили комнату при одном клубе и право
пользоваться актовым залом. Комната была заставлена матрешками, деревянными
ложками и прочим скарбом, которым завалены арбатские лотки для интуристов;
весь этот скарб перебирался в актовый зал для благотворительных ярмарок во
время мероприятий. Публика - одни и те же лица - рассаживалась за столиками,
накрытыми для чаепития, а на подмостках появлялись таланты, свои или
залетные, те и другие из России, с той разницей, что свои сюда залетели и
застряли, а залетные улетят. Так у овдовевшей Лили Сергеевны началась
общественная жизнь. Она перезнакомилась со всем клубом, со всеми
перезванивалась, все про всех знала, не пропускала ни одно-го вечера, что на
какое-то время спасало ее от внутреннего сквозняка, который после этих
вечеров, однако, бывал более тоскливым и пронзительным.

VII
Судороги

Прошла неделя, вторая после ночной вылазки Выдыбова, и он почувствовал,
что голова его снова превращается в вымя, разбухавшее от горячего молока
невостребованной нежности. Молоко это перегорало, ударяло в сердце, в глазах
мутилось, и в этой мути носились картины альковных сцен то с Ксенией, то с
какой-то идеальной незнакомкой, черты которой были не совсем ясны, а когда
прояснялись, то походили на ее черты. Виделась и покорная, более приятная,
чем наяву, "ночная бабочка": наяву возбранялось трогать ее груди. Выдыбов
спрашивал себя, как монахам удается справляться с таким выменем, в которое
превращается голова без практики любви, пытался молиться, но тогда видения
женских тел становились навязчивее, нагляднее, оборачивались наваждением, и
он откладывал молитвенник, справедливо решив, что он не монах, а Запад - не
монастырь. Да и что за люди монахи, если они такое в себе одолевают, душат и
удушенным носят? Как у них позвоночник не ломается от боли? Он пересчитал
свои сбережения, вычел сумму для матери, остальное положил в карман и
отправился на улицу "ночных бабочек".
Вот они, голубушки-вороны! Выбирай любую, похудей, поядреней,
белокожую, чернокожую, помоложе или совсем изюм. Как можно уважать женщину,
перещупав столько женского мяса? Выдыбов выбрал сегодня помиловиднее и повел
в свою каморку папы Карло. Так он называл ее с тех пор, как нарисовал на
стене обманку мечты своей - камин, в котором горел огонь. Вел он "бабочку"
за собой и думал: ну а если порядочная женщина, да еще по старинным понятиям
воспитанная, брошена или осталась одна, как наши солдатки в сорок пятом, то
что делать ей, когда у нее вот так, как у него, голова превращается в вымя,
а тело - в пекло, куда ей идти, кого звать на помощь? Не по тропе же "ночной
бабочки"! Честной женщине это противно, ей обхождение нужно, уважение,
подход, оправдывающий то, что она решилась на это животное, затюканное
попами занятие.
Вошли в каморку. Выдыбов только сказал: "Ну...", и наваждения,
обуревавшие его воображение вот уже несколько дней, стали былью.

VIII
Он виноват один во всем