"Мария Сосновских. Переселенцы " - читать интересную книгу автора

- Вольно тебе корить-то меня, раз у тебя две лошади и сын-помощник. А я
один, как перст, дети малы... Коурко один, а бабу в оглобли не поставишь!
Целину ведь пахать надо, хоть ржи попервам с полдесятины посеять.
- Ну, коли однолошадный ты, дак думать надо было: надо ли, нет ли
переселяться тебе?
- А припомни-ка: на сходе перед отъездом мы поклялись помогать друг
другу в большом и малом! Зачем ты тогда пустые слова на ветер кидал?!
- Да я уж сто раз покаялся, что поехал сюда, - плюнул Афанасий,- не
сиделось дома, так вот теперь и живи тут среди воров да разбойников!
- Ну, так обратно езжай, никто не держит!
- Да уж теперь здесь придется хоть выть, да жить... Ловко тебе зубы-то
Шукшин заговорил!
- Ты, Афоня, Шукшина не трожь, знающий, дельный он мужик, работящий.
Нам с тобой еще надо у него поучиться, как хозяйство вести.
- Ну-ну, поживем - увидим! Больше и слова тебе говорить не стану!
...После этого разговора кумовья встречаться почти перестали. А Василий
Елпанов сказал Шукшину:
- Коли не передумал пустить нас с Пелагеей в вашу малуху, так мы готовы
переехать!
- Вот и ладно! - ответил Никита. - Стало быть, и поживем, и поработаем
вместе!
Скоро некоторые переселенцы - те, кто победнее, пошли в работники.
Никита дал Василию лошадь вспахать целину под рожь и пообещал помочь
семенами.
Когда поспело жнитво, все взялись за серпы. Нюрка жала за взрослую,
младшие девчонки тоже учились жать, но пока больше резали себе пальцы
серпами. Рожь стояла стеной, густая и высокая - намолот хороший будет.
После обеда Анфиса, дохаживавшая последние дни, занемогла.
- Ой, что я тут с тобой буду делать, в поле-то? - всполошилась
васильева Пелагея.
- Я много уж рожала, живых, правда, только двое осталось... И всегда
легко и быстро... Может, и на этот раз, Бог даст, так же будет. Там у меня
пеленки... в узелке собраны, - с трудом выговорила Анфиса.
И когда ей стало невмоготу, шепнула Пелагее и ушла на край поля, где за
кустами стояла телега. Так, под телегой, на краю ржаного поля, в канун
Ильина дня и появился на свет долгожданный наследник Никиты Шукшина.
Всего два дня роженица пробыла дома, а на третий поехала в поле.
- Страда ведь теперь, лежать-вылеживаться некогда,- сказала она
Пелагее, когда та спросила, не рано ли ей снова браться за серп.
Младенца Анфиса возила с собой в поле. Деревянную резную люльку Никита
сделал загодя; мать сшила из холста маленький полог. Люльку вешали под него
на поднятые тележные оглобли.
После ржи Шукшины и Елпановы сжали пшеницу, оставив напоследок овес,
ячмень и горох. Страда подходила к концу; мужики стали возить снопы на
гумно, складывали их в скирды. Завертелся обычный круг нескончаемых
крестьянских забот, из которого Никита и Анфиса лишь ненадолго вырвались,
когда из Кирги приехал приходский священник. Обычно в страдную пору жители
Прядеиной приглашали батюшку, когда появлялось несколько новорожденных
младенцев. Так было и на этот раз. У Никиты и Анфисы родни в деревне не
было, а соседей на крестины решили не звать.