"Мария Сосновских. Переселенцы " - читать интересную книгу автора

- Да какие у переселенцев пожитки-то, - вздохнув, отвел взгляд
Елпанов, - а на добром слове - спасибо! Подумать мне надо...
- Ну, утро вечера мудренее, будем тогда спать укладываться. Боюсь, как
бы погода не испортилась в сенокос-то. А потом работы пойдут одна за
другой - только успевай поворачиваться. Вон ныне, слава Богу, рожь неплохая
уродилась...
Наутро Василий отправился к переселенцам-односельчанам, а Пелагея с
ребятами пошла помогать Анфисе полить грядки в огороде. Полили огурцы,
капусту, взялись поливать лук, который уже пошел в головки. На огороде была
посажена картошка, разбиты грядки под овощи.
Пелагея в родной деревне не видала таких больших огородов, а картошку
на Новгородчине в те годы только еще начинали садить.
- Огород-то у вас никак десятина целая! Не то что дома у нас. Там
картошку помалу на грядки садят, да на грядке растет она плохо.
- Мы-то огород и навозом, и золой удобряем, и трунду* болотную возим,
да здесь вообще картошка растет хорошая. Мы здесь десять лет живем. Всякие
годы выпадали, то засуха одолевала, то саранча налетала. А то градобоем все
выбивало. Бывало, коренья и траву доводилось есть.
Как мы поселились здесь, о картошке слыхали только, а ее самое,
голубушку, в глаза не видывали. Это наши мужики издалека откуда-то привезли
семена. Не зря картошку, люди говорят, и в Расее, и в Сибири вторым хлебом
кличут: мы с ней, почитай, не расстаемся.
Вместе с Никитой накосили Елпановы доброго сена. Никита радовался, что
погода стояла хорошая и с сенокосом удалось быстро управиться. "Один горюет,
а артель - воюет", - подмигивал он Василию. Наедине с женой Шукшин не раз
повторял:
- Ну, подвезло нам нынче, мать, с Василием-то да с Пелагеей... А то
ведь в страдную пору работников днем с огнем не найдешь!
- Вовремя поселенцы приехали! Почитай, всей деревне пособили с
покосом, - судачили в Прядеиной.
...Скоро из Белослудского приехали волостной староста и становой
пристав. В Прядеиной собрали сход. Из казны новым поселянам выдали на
обзаведение по пяти рублей на взрослую мужскую душу и освободили каждого на
три года от подушной подати.
"Нелишка отвалили, - чесали затылки переселенцы, - ну что на пять-то
государевых рублей купишь? Лошадь добрая али корова стоят двенадцать и
больше... Разве что семян, ржи хоть десятину засеять - купишь, и все:
опустел кошелек!".
Василий Елпанов вдрызг рассорился с кумом Афанасием. Когда он пришел к
Афанасию после покоса, тот такой разговор повел:
- Ты что это, кум, не в работники ли к Шукшину нанялся? Не успел на
место приехать, а уж с каторжанами якшаешься, одной ложкой с ними ешь, а
своих сторонишься! Как бы после плакать не пришлось! Эх, Василий, что бы
твои родители на это сказали?
- Ладно-ладно, я уж сам родитель, из маленьких-то давненько вырос! Что
тебе каторжане - дорогу перешли, что ли? Они - такие же люди, как и мы!
- Руки-ноги у них такие же, а в нутро ты им заглядывал, что у них на
уме-то, ты знаешь ли? - наседал Афанасий. - Вон я послушал, что говорят про
братьев Прядеиных. За разбой по большим дорогам их сюда выслали. Купцов они
грабили. А ты с прядеинцами дружбу заводить?!