"Мария Сосновских. Переселенцы " - читать интересную книгу автора

выразил общую мысль один из них, - вот как доберемся, Бог даст, до места,
так связываться с ними - не след. Живут они сами по себе, и мы сами по себе
жить станем.
- Да, лучше вовсе с ними не якшаться! - добавил другой. - Говорят,
которые из них супротив царя и помещиков шли. Это против царя-то,
помазанника Божьего! Вовсе отпетые, видать, головы!
Васильев кум Афанасий, который и поехал-то со всеми с неохотой, теперь
уж и вовсе принялся каяться:
- Эх, и дураки мы, дураки набитые! По своей воле в Сибирь приперлись, с
головорезами да подорожниками жить, тьфу ты!
Афанасий то и дело плевался и не переставал ругаться. А обоз шел все
дальше - теперь уже проселочными дорогами, через дремучие леса.
Встретился верховой - вихрастый парнишка лет двенадцати, в посконной
рубахе.
- Далеко ли до Прядеиной? - окликнули с передней подводы.
- Во-о-н туда правьте, версты две никак будет, - показал парнишка
кнутовищем в сторону леса.
Скоро, будто из земли выросши, показались избы. Блестели на солнце
извилистая речка и зеркало пруда. Место было красивое, и поселенцы
повеселели. За речушкой стеной стоял хвойный лес, и солнце как бы позолотило
верхушки сосен. Навстречу им с реки из-под берега вышла молодая баба, босая,
в холщовой пестрядинной юбке, в белой льняной рубахе и в такой же косынке,
разрисованной красноталовой краской, неся полные деревянные ведра воды. Она
остановилась и, приложив руку козырьком ко лбу, долго смотрела на обоз.
Наступал вечер, с пастбища возвращалось стадо, за стадом шел
старик-пастух с мальчонкой-подпаском, хозяйки загоняли по дворам скотину.
Издалека слышался звон отбиваемых кос: была в разгаре сенокосная пора, и
многие еще только возвращались с покоса.
Обоз остановился у речки. Распрягли лошадей, напоили и, стреножив,
пустили пастись. Стали собирать сушняк для костра; меж переселенцами
завязался разговор о виденном за день.
В деревне Прядеиной, как и в селе Белослудском, избы стояли как попало,
строились - кому где поглянется. Однако все избы были добротными, рублеными
из кондового леса, многие - под тесовыми крышами. Подворья были поставлены
по-кержацки: две избы связкой через теплые сени, добротные надворные
постройки - погреба, амбары, конюшни. Усадьбы обнесены высокими заплотами*
из толстых бревен, положенных одно на другое и врубленных в высокие толстые
столбы, и у каждой ограды были плотные высокие ворота с калиткой - через
такую ограду сразу не перемахнешь. Над усадьбами торчали колодезные журавли.
Значит, люди здесь поселились основательно, на века.
В этот вечер у костров переселенцев было много народу из деревни
Прядеиной. Начало положил мужик лет сорока с черной окладистой бородой и
серьгой в левом ухе, с живым взглядом глубоко посаженных карих глаз,
назвавшийся Никитой Шукшиным.
- Принес вот вашим ребятенкам поись домашнего, оголодали, поди, в
дороге-то, сердешные!
Никита поставил возле костра Елпанова большой туесок парного молока,
корзинку творожных шанег - и сразу стал своим человеком.
- Откуда Бог несет, добрые люди? С Новгородчины, говорите, на
поселение? Ну, это ладно, хорошо: помещиков-то нет здесь, оброка никто не