"Дидо Сотириу. Земли обагренные кровью " - читать интересную книгу автора

какую-нибудь игрушку. Георгий купил первое, что попалось, - дудку. Я не
спешил с покупкой. Подыскивал что-нибудь поинтереснее. Увидев серого
жестяного мышонка с пружиной, я не пожалел отдать за него все мое состояние.
Мы пришли домой очень довольные своими покупками. Георгий с гордостью
изображал трубача, ни на минуту не вынимая изо рта дудки. Я улегся на пол,
осторожно поставил мышонка, потянул резинку, прикрепленную к пружине в его
животике, и, увидев, что мышонок шевельнулся, закричал:
- Мышонок бегает! Он живой!
Собрались все мои братья и, ошалев от восторга, то один, то другой
дергали за резинку, чтобы заставить мышонка двигаться. Никогда еще за все
мои детские годы я не испытывал такого удовольствия. Но в самый разгар игры
я краешком глаза покосился на отца - лицо у него стало мрачным и жестким.
"Что это с ним?" - только успел подумать я, как услышал его грозный голос:
- Эй вы там! Дайте-ка сюда свои безделки!
Тут я схватил мышонка, сунул его за пазуху и стремглав бросился вниз по
лестнице, перепрыгивая сразу через несколько ступенек. Георгий не последовал
за мной - потому ли, что не почувствовал опасности, потому ли, что не посмел
противиться воле отца. Он подошел к отцу и протянул ему дудку, глядя на него
испуганными глазами. Отец взял дудку, смял ее своей натруженной рукой, а
потом бросил в очаг.
- Вот вам, лодыри! Будете знать, как тратить деньги на всякую ерунду!
Неужели нельзя было купить что-нибудь полезное... тетрадь, карандаш, а?
Впервые я решился восстать против слепой деспотической власти. Я тогда
не знал, что мне придется делать это всю мою жизнь...
Мать моя была добрая и терпеливая женщина. На жестокость мужа она
отвечала покорностью, добрым словом и улыбкой. "Если вспыльчивому мужу не
противиться, он всегда будет твоим рабом", - говорила она. Но сама-то она,
родившая чуть ли не взвод детей, знала, каким "рабом" был отец.
И все-таки однажды, один-единственный раз, даже она осмелилась
воспротивиться ему. Увидев, что отец в бешенстве избивает меня и кровь
ручьем течет у меня из носа и изо рта, она встала между нами, распростерла,
как крылья, руки и со слезами на глазах испуганно крикнула:
- Сумасшедший, ты же убьешь собственное дитя! Причиной этого зверского
избиения послужила монета. Отец дал мне деньги, чтобы купить у бакалейщика
соли. Я знал, что меня ожидает, если я потеряю монету, поэтому крепко зажал
ее в потном кулачке. Но по дороге к бакалейщику я встретил цыгана с
обезьянкой; у обезьянки был красный задик, она была такая проворная и умная;
этот смешной зверек изображал то учителя, то барышню, то провизора. Вокруг
собралась толпа; люди, разинув рот, смотрели на его проделки, но когда
пришло время платить, все разошлись. Тогда обезьянка подошла ко мне и
протянула мне бубен. Наши глаза встретились. Я не выдержал, кулак разжался.
Дзинь! - и монета оказалась в бубне.
Я вернулся домой с пустыми руками, но не признался, куда дел деньги, а
сказал, что потерял их. Тут-то и началось! Отец побелел от гнева, а я так
перепугался, что, рискуя разбиться, одним прыжком перемахнул лестницу и
пустился наутек. Но даже этот мой отчаянный поступок не остановил отца. Он
ринулся за мной. Шедший мне навстречу наш сосед Хабероглу задержал меня и
отдал в руки отца. Отец стал страшно избивать меня. И все же пришло время,
когда я простил ему все. А нашему соседу Хабероглу никогда не смог простить
его вмешательства.