"Дидо Сотириу. Земли обагренные кровью " - читать интересную книгу автора

каждая связка весом в двадцать три ока. Длинный ряд жаровен со сковородками
выстраивался перед поездом. Спрос на рыбу был большой, только успевай ее
жарить. Воды озер приносили вечную весну нашим лугам, скот всегда имел
богатое пастбище и, откормленный, был похож на тучных беев.
Летом деревня Кыркындже пустела. Оставались только сторожа. Все жители
уезжали на свои горные участки. И работали там до октября, до большой
ярмарки, которая устраивалась в день святого Димитрия. Незадолго до этого
все возвращались в деревню и принимались белить и чистить все, начиная с
медной посуды и кончая улицей перед домом. Деревня сверкала чистотой, жалко
было ступать по земле. Лавки, кофейни, обе церкви, три школы, даже
единственный дом, под крышей которого обитали турки (полицейский участок) -
все украшалось миртовыми и лавровыми гирляндами. Лица взрослых и детей
светились радостью: урожай продали выгодно. Жители деревни с полными
кошельками ехали в Смирну за товарами и одеждой на зиму, покупали приданое,
украшения. Парни шили себе новые шальвары, покупали шелковые платки и кисти
для фесок. Девушки спешили сшить яркие атласные платья, и каждая в
соответствии со своим доходом щедро тратила лиры на ожерелья, состоявшие из
двух, а то и трех рядов золотых монет.
Заканчивались сговоры, потому что в день святого Димитрия справлялись
все свадьбы. Священникам вздохнуть было некогда. Пятнадцать, а то и двадцать
пар ждали, когда подойдет их очередь венчаться. Когда какую-нибудь из
помолвленных девушек спрашивали: "Когда, с божьей помощью, предполагается
свадьба?" - ответ следовал один: "Если богу будет угодно, в день святого
Димитрия".
Празднество устраивалось также в день святого Иоанна Богослова. Это был
день состязания в мужестве. Удалые, стройные парни, каждый с пистолетом и
кинжалом за поясом, седлали резвых коней и устраивали турниры. А на
празднестве в день святой троицы, когда наливалась упругая черешня, среди
всадников можно было увидеть не только парней. На крупах лошадей горделиво
восседали и молодые женщины, красующиеся в ожерельях из золотых монет. И не
было никого в округе, кто бы мог сравняться в быстроте с всадниками из
деревни Кыркындже!
Весь день и всю ночь играли в садах скрипки, уды, сазы, барабаны. Под
деревьями начинались танцы - каршилама, касап, зейбек. Сбросив на время
заботы, парни и девушки кружились в вихре танца, их целовал ветерок, ласкала
светом луна. Там же они встречали восход солнца, а потом еле успевали
переодеться, чтобы снова взяться за мотыгу. Жители Кыркындже никогда не
упускали случая повеселиться на праздниках. Какое веселье бывало в дни
рождества, в Новый год, на крещение, на масленицу, на пасху! Чистый
понедельник очень своеобразно отмечали новобрачные. Они подымались в горы,
жгли костры, жарили каштаны, пили раки и рассказывали о своих недавних
проделках: как они влюбились, как встречались тайком до прихода сватов и
сговора, к каким уловкам прибегали, чтобы отцы, матери, тетки, соседи не
догадались ни о чем.
В эту компанию принимали только парами. Если кто-нибудь приходил без
жены или без мужа, ему шутя говорили: "Ступай назад и тащи свою капинеку[2].
Да смотри, чтобы она была новая, тогда только примем тебя в компанию".
То ли благодатный климат Анатолии, то ли плодородие ее земли рождали
веселье и песню. С песней мы просыпались, с песней гуляли на свадьбах,
песней выражали грусть.