"Айвен Саутолл. Мэтт и Джо" - читать интересную книгу автора

осталось ни одного убедительного предлога. Не можешь же ты меня так
подвести, Мэтт. Уж я с тебя за это стребую фунт мяса, вырежу из твоей
филейной части. Страшнее фурии не сыщется в аду, чем женщина, которую
отвергли.[5] Не медвежонку Винни-Пуху, понятное дело. Винни - боевому коню.
Можешь себе представить, друг, чтобы Черчилль вот так упустил девчонку? Да
он бы рявкнул: "Женщина! А ну поди сюда!" И она приползла бы к нему на
четвереньках. А машины на мостовой громоздились бы одна на другую и горели
голубым огнем. Ну а Мэтт? Берет и сматывается потихоньку, будто какой-то
жалкий представитель семейства собачьих. Так сильно поджав хвост - если бы
он у него был, - что непременно бы об него запнулся. Баррелл, ты позоришь
свой род. Тебе надо отречься и пойти в чайки или, скажем, в лошади. Но
боевой конь из тебя все равно не выйдет. Или настоящий, горячий, кровный
скакун голубых кровей. Или шотландский пони, если на то пошло, - этим
чертенятам мужества не занимать.
Баррелл. морской конек.
Испугался девчонки, которой и от земли-то не видать. У которой зубы
торчком. Силач Мэтт. Вот смех-то! Горе ты мое, Баррелл. Ну и что, по крайней
мере, я умею отступить в сторону и трезво оценить самого себя. Этому, мистер
Мак-Нэлли, вы сумели меня выучить. Этому и почтительному отношению к мертвым
(вон я стою, сокрушенный, будто это меня хоронят). Но вы не преподали мне
сведения о том, как подступиться к любви. А это плохо. Большая оплошность с
вашей стороны и чреватая, если подумать, катастрофическими последствиями. Ну
что станется с родом человеческим, если каждый вздумает вести себя, как я?
Не будет никакого рода человеческого.
Мужчины-прохожие снова понадевали шляпы.
Слава тебе господи!
Гнетущее действие оказывают похороны. Мысли разные находят унылые.
Тянется траурная процессия. Но что особенно неприятно, четверо из
проезжающих ухмылялись. От уха до уха, будто топором раскололи. Смотрели
прямо на меня и ухмылялись. А это не очень-то прилично. Кем же тебе должен
приходиться покойник, если ты смеешься на его похоронах? Вы мне на это не
ответите, мистер Мак-Нэлли?
Может, они наследники, получили от него загородное имение? Или радуется
каждый, что это не он возглавляет в деревянном ящике похоронную процессию?
Или они как генералы, которые приступают к мирным переговорам и не плачут по
мертвым, не ужасаются случившейся трагедии, не кричат о покалеченных детях,
а отпускают сальные шутки? Что же, дело такое, зато с перенаселением хоть
чуточку полегчает. Факт. Тут каждый помогает чем может. Одному следовать
вдоль по Главной улице к месту печного упокоения, другим продолжать свое
бренное существование, расходиться по своим делам. Например, идти к маме и
жаловаться на нездоровье.
Ты, Мэтт, - и вдруг нездоров?
Да, мама, так болен, что хуже не бывает. Сердечной лихорадкой. Это
самая тяжелая на свете мальчишеская болезнь. От нее нет исцеления, мама, я,
по крайней мере, Не знаю такого. А уж кому и знать, как не мне, я уж вон как
давно болею.
Сердечная лихорадка, сын? Это еще что за выдумка?
Это когда у тебя все болит, мам, с ног до головы. А углы губ сами
опускаются, и никакими силами не улыбнешься. На душе так муторно, даже
думать не можешь. Все в тебе натянуто; кажется, сейчас порвется, жилы гудят,