"Айвен Саутолл. Мэтт и Джо" - читать интересную книгу автора

как проволочный забор. Еще немного, и начнутся конвульсии. Все, что
делаешь, - делаешь, по большей части, только чтобы спрятать эту боль. Вот
что такое мальчишеская сердечная лихорадка, мам. Смертельный недуг. Мое
состояние ухудшается день ото дня. И это с незапамятных времен. Лет с
двенадцати, я думаю. Кончится тем, что я не выдержу и взорвусь, как бомба.
Да только разве скажешь такое собственной матери?
Она и не поймет ни слова. Откуда ей понять. Живет себе, горя не знает.
Она росла в старое время, она - мать. Лицо, так сказать, священное. Есть
такие вещи, которые матерям не говорят. Не говорят, и все. Матерей надо
беречь. Отцов, если уж на то пошло, тоже.
Их послушаешь, так выходит, при них мир вроде как бы не пробудился ото
сна. Жили, будто в доме без окон. Отгороженные, защищенные от всего, что
происходило. Да и что там могло происходить, когда мама и папа еще не были
взрослыми? По улицам за лошадьми тащились телеги и расфуфыренные кареты.
Только представить себе! На каждом углу - кузня. Мигали световые рекламы
кинотеатров, ну просто каменный век, а внутри старые дамы колотили по
клавишам пианино. Пленка без конца рвется. Скандал! В зале сразу тьма.
Женщины от страха визжат. Мороженое - пенни за порцию. И это у них считалось
роскошная жизнь. Может, конечно, на самом деле все было иначе, но так Они
рассказывают. Тысячи людей ездили по улицам на велосипедах, а если кто попал
под машину - сенсация! По будням вечером продаешь на улицах газеты. И это
сразу после школы, так что домой не возвращаешься до ночи. Доучивались до
восьмого класса, и привет. Больше ни тебе занятий в классах, ни уроков дома.
Будьте добры прямо на работу с полным рабочим днем. Какой-нибудь церковный
вечер - у них это верх разгульной жизни. Играли в фанты и в "третий лишний",
уже когда были совершенно взрослыми людьми. Где им было узнавать жизнь? Век
невинности, одно слово. А еще говорят, что им тяжело жилось, что им выпала
тяжкая доля. Воздуху свежего - океан! Никаких тебе радиоактивных осадков.
Хороша тяжелая доля! Детский садик.
Мэтт сидит на станции, ждет обратной электрички. Глубокое, глубокое
уныние окрашивает все вокруг в черный цвет старинных угольных шахт.
На платформе напротив служитель заменяет дощечку на указателе:
"Узловая Раздолье. Со всеми остановками"
Что-то с этим было связано в незапамятные времена. Когда еще не было
Джо. Когда еще день не сошел с рельсов и не пошел ломать и крушить.
А, ну да. Узловая Раздолье. Где сходятся все пути, где широкая желтая
равнина, а по ней скачет Мэтт Баррелл верхом на коне.
Мэтт решительно встает, подбородок выпятил, левую руку в бок и кричит
служителю через пути:
- Эй, мистер! Сколько времени до поезда на Узловую?
- Четыре минуты! Да только с той платформы на Узловую не уедешь.
Мэтт несется по платформе, у которой останавливаются поезда на город,
стук его подошв отдается в долине рельсов и шпал. Мэтт ныряет в калитку, над
которой написано: "Выход", и с разбега налетает на Абби Цуг, которая как раз
входит на станцию!
Все-таки мальчик с девочкой встречаются. Избежать этого уже невозможно.

10

Абби приземлилась основательно. Чуть не отбила себе зад. Больно, и даже