"Айвен Саутолл. Мэтт и Джо" - читать интересную книгу автора

зубов. Видишь только этот страшный вывалившийся язык и десятерых ребятишек,
которые плачут дома, широко разинув рты, точно птенцы в гнезде, десятеро
ребятишек, и у всех локти как заточенные палочки.
- Эй, приятель, побойся бога! Ты что, хочешь пронзить меня насмерть? Да
убери ты свой чертов локтище у меня из-под ребер, пока я не переломил твою
тощую шейку, слышишь?
Сработало.
Всякое терпение имеет предел. Живой человек не камень. Мэтт - фигура
внушительная. У него могучий, зычный бас. И сплошь и рядом звук выходит
такой, что Мэтт сам пугается. И все остальные тоже. Полвагона людей
оглядываются на него, задирают головы, и бедный шпенек съеживается от
страха, он готов спрятаться на дно собственных башмаков.
Ну, и тогда Мэтт ухмыляется, заговорщицки подмигивает малышу, словно бы
говоря: "Ну, ну, чего дрожишь? Я вовсе не такой страшный, как кажусь. Сам
знаешь". Но откуда бедному шпеньку это знать, в его распоряжении нет никаких
данных. А вид у Большого Мэтта Баррелла такой, что, если ты - шпенек, у тебя
могут нервы не выдержать.
Да-а, тебе-то хорошо, Большой Мэтт Баррелл, ты вон какой длинный и
горластый. Думаешь, все тебе нипочем, да? Воображаешь из себя невесть кого
просто потому, что в тебе больше молекул. Потому что во всей школе не
найдется храбреца, который залепил бы тебе оплеуху. Землекоп, тупая башка!
Не знаешь даже, как меня зовут. Что же, я из-за этого не человек, а муха на
стене? Жучок Хьюм? Ну и прозвище. Бог ты мой! Но все равно, и мне нужно
где-то стоять. А ты вон какой здоровенный, никому места не оставил. Разве я
могу дотянуться до ремня, он вон как высоко. Не прыгать же мне, будто
кенгуру. Почему же мне нельзя держаться за тебя? Что, если я упаду? Меня тут
же затопчут, превратят в кровавое месиво. Вот погоди, Мэтт Баррелл, вырасту
шести футов ростом, буду каждый божий день угощать тебя оплеухами к чаю. И
пинать тебя под ребра, когда мне только вздумается. Меня тогда прозовут
Мясник Хьюм, или Молотило Хьюм, или Хьюм Железный Кулак. И еще я получу
Нобелевскую премию, вот. А по субботам буду лучшим футбольным форвардом.
А та, хорошенькая, за стеклянной перегородкой опять смотрит на Мэтта.
Рассеянно? Мечтательно? Невидящим взглядом? Трудно сказать.
Славная какая девочка.
Мэтт глубоко-глубоко вздохнул.
Привет, малышка, лучистые глаза.
Так как насчет прогулки при луне? Может, подаришь Большому Мэтту один
поцелуй? С Большим Мэттом тебе нечего бояться.
Кажется, кто-нибудь из этих дуболомов мог бы отлипнуть от скамейки и
уступить ей место. Вон Уильяме, например. Темнота невоспитанная. И вообще,
когда это они успели там рассесться? Но им делать знаки бесполезно. Все
равно как король Канут приказывал морю уйти вспять. Помнится, про это
недавно было в телерекламе "Новейшего сверхактивного моющего вещества
"Прибой". Старик Мак-Нэлли прямо так и сказал: "Вредное коммерческое
краснобайство, Баррелл. Каждая метафора отравлена. Каждая фраза - на
продажу".
Чудак этот старик Мак-Нэлли.
Вон она стоит, за стеклом. Ишь какая. Качается, держась за ремень.
Будто застекленная картинка в раме.
Могли бы железнодорожные власти почище протирать свои стекла.