"Александра Созонова. Сказ о пути " - читать интересную книгу автора

коловорота у Дийка закружилась голова. Он хотел отодвинуться, но с
удивлением понял, что не в силах совершить это простое движение. Отвернуться
также не получилось...
Мир вокруг исчез. Сквозь прозрачный песок замелькали картинки его
прошлого - из сотен миров, которые он проходил, из которых бежал.
Калейдоскоп лиц, одежд, зданий, пейзажей; россыпи чужих слов; отголоски
песен и боевых маршей... Все, что он видел и переживал последовательно,
мелькало и звучало одновременно. На секунду ему показалось, что он увидел
мир, о котором говорила Наки. Он сразу узнал его: незнакомый пейзаж был
настолько прекрасен, что защемило сердце. А затем дивный мир (Алуно?) исчез,
пляска образов замерла. Дийк увидел больничную палату: стены цвета топленого
молока, цветущая герань на подоконнике, доносящиеся из открытой форточки
шумы большого промышленного города. На постели лежал человек. Глаза его были
закрыты, а от шеи и запястий тянулись провода, подсоединенные к аппаратам,
мигавшим зелеными и желтыми огоньками.
Промир вгляделся в лицо больного. Оно было незнакомым, но что-то
неуловимо волнующее проскальзывало в чертах. Обычное лицо - безмятежный
крепкий лоб, породистый нос, твердые губы. И все-таки... Додумать ему не
дали - дверь распахнулась, и в палату вошла медсестра в коротеньком халате
салатного цвета. Присев у аппаратуры, она раскрыла принесенную с собой
тетрадь и принялась что-то записывать, сверяясь с показаниями огоньков и
цифр.
Дийк невольно залюбовался ею. Да и было чем: короткая стрижка, длинная
и очень выразительная шея - загорелая, с золотистым пушком, какая-то озорная
и мальчишеская, и в то же время невыразимо женственная. Кисти рук тоже были
выразительными, и глаза, и скулы, и круглые ключицы, видневшиеся в вырезе
халата. Все было необыкновенным, и в то же время естественным - редкое
сочетание. Что его вызывало? - он не смог бы объяснить.
Закончив с показаниями приборов, девушка обернулась к больному.
- Ну, здравствуй, Лешик! Соскучился по мне? Я вчера не смогла придти -
попросила меня подменить, потому что мама приехала. Я ее почти год не
видела. Сегодня уезжает - очень захотелось побыть с ней подольше. Так что,
ты уж не обижайся на меня, ладно?
Этот голос, прохладный и мелодичный, был ему знаком. Как и запах
лавандового мыла. И то и другое - из его монотонных и нелюбимых снов, в
которых нельзя пошевелиться, где только слышишь, обоняешь и мыслишь, и
ничего больше. Но что это может означать? Неужели тут, на постели, лежит он
сам? Нет, это глупо. Они вовсе не похожи с этим парнем - ничего общего!
Девушка между тем продолжала:
- Хочешь, я тебе сегодня опять почитаю? Я взяла "Хроники Нарнии", это
детская книжка, но ты не смейся, она очень-очень хорошая и интересная - и
для взрослых тоже. В детстве я ее просто обожала. Мечтала, чтобы и со мной
случилось что-то подобное тому, что произошло с главными героями - четырьмя
английскими детьми. Мечтала попасть в волшебное место, в необыкновенный мир.
Я даже выискивала всякие необычные двери и входила в них, зажмурившись,
надеясь, что, когда открою глаза, окажусь в сказочном королевстве, увижу
доброго великана или льва Аслана. Даже в старые шкафы входила - только не
смейся! - в огромные резные шкафы. Но за дверями все было такое же обычное,
как и перед ними, а в шкафах было тесно и пыльно. И мне было так обидно, что
хотелось плакать, что я частенько и делала - ревела в три ручья за этими