"Освальд Шпенглер. Пессимизм ли? Ответ моим критикам" - читать интересную книгу автора

рыцарям, к грекам Гельдерлина, когда нам хотелось узнать, как нужно
действовать в эпоху электричества? Англичанин был счастливее в этом
отношении: при нем была вся масса его учреждений, оставшихся со времен
норманнов - его право, его свободы, его обычаи - и он мог постоянно
поддерживать могучую традицию, не разрушая ее. Ему никогда не приходилось
устремлять тоскующий взор за грань тысячелетия погибших идеалов.
Исторической болезнью все еще страдает и немецкий идеализм и гуманизм наших
дней; она заставляет нас строить вздорные планы об улучшении мира и
ежедневно порождает новые проекты, которые ставят себе целью основательное и
окончательное устроение всех областей жизни и которых единственная
практическая ценность заключается в том, что Лондон и Париж оказываются
перед лицом более слабых противников.
Исторический взгляд есть нечто прямо противоположное. Он означает
знание, уверенное в себе, строгое, холодное знание. Тысячелетие
исторического мышления и исследования накопило для нас необ'ятную
сокровищницу не знания - это было бы не так важно, - а опыта. Это жизненный
опыт в совершенно новом смысле, - разумеется, если взглянуть на него в той
перспективе, которую я здесь наметил. Мы, и немцы больше, чем какой-нибудь
другой народ, видели до сих пор в прошлом образцы, по которым следует жить.
Но образцов не существует. Существуют только примеры, - примеры того, как
развивается, достигает своего завершения и склоняется к своему концу жизнь
отдельных людей, целых народов и целых культур, как относятся друг к другу
характер и внешнее положение, темп и продолжительность жизни. Мы видим в них
не то, чему мы должны подражать, а ход развития, который учит нас, как из
наших собственных предпосылок разовьются наши собственные дальнейшие пути.
Учиться таким образом умели и раньше иные знатоки человеческой души, но
они учились только на своих учениках, подчиненных, сотрудниках, а иной
государственный деятель с тонким умом - на своем времени, на своих
выдающихся современниках и целых народах. В этом состояло великое искусство
повелевать стихиями жизни, основанное на проникновении в ее возможности и на
предвидении ее хода. Это давало ключ к господству над другими. Это человека
самого делало роком. Но теперь мы можем предусмотреть ход всей нашей
культуры на столетия вперед, как если бы перед нами было существо, в которое
мы насквозь проникли взором. Мы знаем, что всякий факт есть случайность, не
предвидимая и заранее не установимая, но мы знаем также, имея пред собою
образы других культур, что ход и дух будущего, как для отдельного человека,
так и для целой культуры, не случайны, что благодаря свободному решению
действующих лиц это развитие может, правда, либо завершиться великолепным
концом, либо подвергнуться опасности захиреть и погибнуть, но не может быть
изменено в своем смысле и направлении. Это впервые делает возможным
воспитание в большом стиле, познание внутренних возможностей и постановку
задач, сознательную подготовку отдельных людей к этим задачам, которые
устанавливаются на основании фактов, а не каких-то "идеальных" абстракций. В
первый раз мы усматриваем, как факт, что вся литература идеальных "истин",
все эти благородные, благодушные, вздорные замыслы, проекты и решения суть
нечто вполне бесполезное, что повторялось и во всех других культурах в
соответствующие периоды и всегда имело только тот результат, что
какой-нибудь маленький ученый в своем углу мог впоследствии написать об этом
книгу. И поэтому еще раз: для чистого созерцателя истины, может быть, и
существуют, но для жизни никаких истин нет, а есть только факты.