"Александр Спешилов. Бурлаки" - читать интересную книгу автора

за ним я в "семиверстных" сапогах. Рядом со мной семенил Лука Ильич. На носу
у него синие очки, а за ушами липовые стружки.
Дом Ловушкиных считался самым богатым в деревне. Ход в нашу клеть был
сделан прямо с улицы, а не со двора, как принять в прикамских деревнях.
Летом в клети бабы ткали холсты, парили солод, сушили грибы. Зимой ее
сдавали бурлакам. Мы сговорились с Ловушихой за десять рублей в месяц на
хозяйских дровах.
Как-то само собой установилось, что топить печь стал Андрей Заплатный,
а варить похлебку Лука Ильич. Я был на побегушках, за продуктами. Михаил
Егорович числился главным хозяином квартиры и вел дела с Ловушихой.
По первому снегу приехал сам хозяин дома лоцман Ловушкин. В широко
распахнутые ворота со звоном бубенцов влетела лихая тройка. Кучер соскочил с
козел и помог работникам выгрузить из кошевы пьяного Евлампия Ловушкина.
Вслед за тройкой подъехали четыре подводы с добром, награбленным
хозяином в счастливую навигацию.
Я глазел на обоз ловушкинского добра. Андрей Заплатный ткнул меня в
бок:
- Ты, бурлачок, что привез из Верхокамья? Ничего? Одни вши! Учись у
добрых людей, как бурлачить.
- Отруби руку по локоть, кто не волокет! - высказался Лука Ильич.
- Ты, старец божий, много ли наволок? - спросил Заплатный.
- Я? Ничего.
- Ну и помалкивай.
- Знаю. Самого меня жизнь до седых волос, до слепоты изволочила.

3

К нам в мастерскую привезли двери и разные рамы с судов для ремонта.
Где угол сгнил, где надо заменить филенку, где переставить горбыль, где в
рамах углы расшатались. Углы мы "садили" на клей да еще крепили шурупами.
- На реке сыро, - учил меня Лука Ильич, - клей от сырости размокнет, а
шуруп, он, брат, медный, не размокнет.
Вместо дюймовых шурупов нам со склада давали двухдюймовые. Приходилось
укорачивать их - обрубать зубилом. Пристроился я в сторонке с обрубком
железной балки вместо наковальни и рубил. Прижмешь шуруп зубилом к
наковальне, ударишь молотком, и... отрубленный конец с визгом летит направо,
а шуруп влево, в стружку. Попробуй его найти. Положишь шуруп к себе
головкой, стукнешь молотком - отрубленный конец летит в стружку, а шуруп
прямо в живот. Больно до слез.
В конце дня кто-то заговорил со мной "под руку", я ударил неточно и
сломал зубило. Лука Ильич побранил меня, по своему обыкновению, и отправил в
слесарку.
- Иди, Михалка заправит.
Я спустился в слесарку. Кондряков работал у горна. Двое парней качали
меха. В горне алела железная полоса.
- Дядя Кондряков, - попросил я, - нельзя ли заправить зубило?
А он даже не взглянул на меня. Вытащил клещами из горна железо, положил
на наковальню, и парни с двух сторон заработали кувалдами. Во все стороны
сыпались крупные искры. Один из парней огрызнулся:
- Не мешайся, шибздик!